17

     В  тот день они прошли всего две мили, хотя Детта и  не
предпринимала попыток перевернуть коляску. Эдди подумал, что
она,  вероятно,  совсем  ослабела для  умышленной  подрывной
деятельности. Или, может быть, поняла, что в  этом  нет  уже
никакой необходимости. Таково было неумолимое стечение  трех
обстоятельств:  усталости  Эдди,  пейзажа,   который   после
стольких  дней унылого однообразия стал потихоньку меняться,
и состояния Роланда, которое все ухудшалось.

     Теперь песчаные ямы встречались все реже, но это было слабое
утешение.   Грунт   под   ногами   становился   все    более
крупнозернистым, теперь он уже походил скорее на  бесплодную
раскрошенную  почву,  нежели на песок  (кое-где  наблюдались
пучки травы, которая, казалось, стыдится того, что она здесь
растет),  и  из  этой странной смеси песка и  почвы  торчали
большие  камни, и Эдди пришлось лавировать с коляскою  между
ними,  как прежде он лавировал между ямками с песком.  Очень
скоро  он  понял, что песчаный пляж вот-вот сойжет  на  нет.
Горы,  бурые и безрадостные громады, подступали все ближе  к
морю.  Эдди  уже различал на их склонах овраги,  похожие  на
зарубки,  оставленные тупым колуном какого-нибудь неуклюжего
великана.  В  ту  ночь, перед тем, как заснуть,  он  услышал
какие-то  вопли далеко-далеко в горах. Похоже, кричал  дикий
кот.

     Раньше берег казался им бесконечным, но теперь Эдди понял,
что и у него есть предел. Где-то впереди гряда гор вытесняет
его,  подступая  вплотную  к воде. Там  разрушаемые  эрозией
утесы  вдавались  в  море, где им предстояло  сначала  стать
мысами или полууостровами, а потом --- целым архипелагом.

     Это  тревожило  Эдди,  но больше  всего  его  волновало
состояние Роланда.

     Теперь стрелок уже не горел в жару, а как будто стирался,
терял себя, становясь как бы прозрачным.

     На  правой руке у него опять появились красные  полосы,
неумолимо ползущие по внутренней стороне от ладони к локтю.

     Последние два дня Эдди постоянно всматривался вперед, щуря
глаза, в надежде увидеть дверь, дверь, волшебную дверь.  Все
эти два дня он отчаянно ждал, что Одетта вернется.

     Но ни того, ни другого не произошло.

     В  ту ночь как раз перед сном ему в голову вдруг пришли
две  ужасные мысли, как в каком-нибудь прикольчике с двойным
смыслом:

     А что если двери нет?

     А что если Одетта Холмс умерла?

* ВТОРАЯ ПЕРЕТАСОВКА *

     перетасовка

      1

     Теперь Эдди Дину казалось, что они с Госпожойуже не плетутся
по берегу или даже идут, преодолевая последние его мили. Они
как будто летели.

     Одетта Холмс по-прежнему не питала к Роланду добрых чувств
или  же  не  доверяла ему, это было ясно как  день.  Но  она
понимала,  в  каком  он  находится  отчаянном  положении,  и
сочувствовала  ему. Теперь Эдди чувствовал, что  он  толкает
вперед не мертвую груду резины и стали, к которой по какому-
то  недоразумению  привязали  еще  и  пассажирку,  а  легкий
планер.

     Иди с нею сам. Раньше мне приходилось за нею приглядывать,
и  это  было  дейстаительно важно. Но сейчас  я  только  вас
задержу.

     Он  почти сразу понял, насколько прав был стрелок. Эдди
толкал коляску; Одетта ему помогала, качая рычаг.

     Стрелок дал Эдди один револьвер, который он заткнул за пояс.

     --- Помнишь, как я велел тебе быть начеку, а ты меня не
послушал?

     --- Да.

     ---  Я еще раз тебе говорю: Будь начеку. Все время.  Не
расслабляясь ни на секунду. Если вернется та, другая,  сразу
бей ее по башке.

     --- А если я ее кокну?

     ---  Это будет конец. Но если она кокнет тебя, это тоже
---  конец. А если она вернется, она попытается это сделать.
Она попытается!

     Эдди очень не хотелось его покидать. И не только из-за этих
воплей  какого-то неизвестного зверя, которые не давали  ему
заснуть прошлой ночью (хотя и об этом тоже он не забывал), а
просто  из-за  того,  что  в этом мире  Роланд  остался  его
единственною  зацепкой, единственным прочным звеном.  Они  с
Одеттой сюда не вписывались.

     И все-таки он понимал, что стрелок был прав.

     --- Не хотите ли отдохнуть? --- спросил он у Одетты. --
- У нас осталось немного еды. Чуть-чуть.

     ---  Пока еще нет, --- решительно проговорила она, хотя
голос ее звучал устало. --- Попозже.

     ---  Хорошо,  но  тогда прекратите  качать.  Поберегите
силы. Вы же совсем ослабли. Ваш... ваш желудок... ну вы сами
знаете.

     --- Хорошо.

     Она  обернулась --- на лице у нее поблескивали капельки
пота, --- и улыбнулась ему. От этой улыбки у Эдди едва  ноги
не  подкосились, и в то же время он воспрял духом. Он мог бы
жизнь  отдать за такую улыбку... и он был готов  умереть  за
нее, если так будет нужно.

     Он  очень надеялся, что Всевышний все-таки не допустит,
чтобы подобное произошло, но, по всему судя, дело шло именно
к этому:  времена наступали критические.

     Она  сложила  руки  на коленях, и он продолжил  толкать
коляску.  Следы  от колес становились все незаметнее;  грунт
постепенно  твердел,  однако его усыпали  каменные  обломки,
грозившие вызвать аварию. Впрочем, Эдди старался не набирать
слишком большую скорость. При серьезной аварии Одетта  могла
получить  травму, а коляска --- сломаться, что не сулило  им
всем  ничего хорошего, и в особенности стрелку, который умер
бы,  один, почти наверняка. А если Роланда не станет, они  с
Одеттой застрянут в этом мире уже навсегда.

     Теперь, когда Роланд совсем разболелся и едва мог идти,
Эдди   вынужден   был  считаться  с  одним   очень   простым
остоятельством: из них троих двое были калеками.

     Так есть ли надежда? Есть ли какой-нибудь у них шанс?

     Коляска.

     Коляска --- одна надежда, единственная надежда и ничего кроме
надежды.

     Да поможет им Бог.

3

     Одетта  помогала ему даже тогда, когда не качала  рычаг
коляски:  она указывала ему путь, взяв на себя роль штурмана
как  человек, у которого был большой опыт езды в  инвалидной
коляске,  причем в то время, в которое жила она, к инвалидам
относились не так уважительно, как это будет потом.

     ---  Налево, --- давала она команду, и Эдди  сворачивал
влево,  объезжая камень, что торчал из вязкого  грунта,  как
гнилой зуб. Он мог бы заметить его и сам...  а мог бы  и  не
заметить.

     ---  Направо,  ---  указывала она,  и  Эдди  сворачивал
вправо, едва минуя песчаную яму, которые встречались  теперь
все реже.

     Наконец они остановились, и Эдди лег прямо на землю, тяжело
дыша.

     ---  Поспите, --- сказал Одетта. --- Хотя бы  часок.  Я
вас разбужу.

     Эдди поглядел на нее.

     --- Нет, правда, Эдди. Я же вижу, в каком состоянии ваш
друг...

     --- Он не совсем чтобы друг, знае...

     --- ... но я понимаю, что нам нельзя терять времени.  Я
бы  не  заставляла  вас  спать целый час  из  одного  только
чувства   больного,  если  так  можно  сказать,  милосердия.
Поймите  меня правильно. Я могу определять время по  солнцу.
Через  час я вас разбужу. Если вы выдохнитесь, вы ведь ничем
ему не поможете, правда?

     ---  Правда, --- ответил он, а про себя подумал: А  что
если, пока я буду тут дрыхнуть, Детта Уолкер вернется...

     ---  Поспите,  Эдди, --- настойчиво  повторила  она,  и
поскольку  он  очень устал (и был так влюблен),  он  поборол
свою  неуверенность и уснул. Она разбудила его, как  и  было
обещано,  через  час, и он увидел всю ту же  Одетту,  и  они
снова  тронулись  в путь, и она мпомогала ему,  качая  рычаг
коляски.  Они катились по пляжу, который сходил  на  нет,  к
третьей   двери,  которую  Эдди  так  отчаянно   высматривал
впереди, но по-прежнему не мог разглядеть.

5

     В тот день они шли с приличной скоростью, они выжали из
себя  все,  что можно, но к концу дня, когда лучи заходящего
солнца  разлились золотистой дорожкой по глади моря, никакой
двери  не  было и в помине. И хотя Одетта твердила ему,  что
она  вполне  в  состоянии выдержать еще полчаса  пути,  Эдди
решил,  что  на  сегодня  хватит, и помог  ей  выбраться  из
коляски.  Он отнес ее на ровную площадку, достал из  коляски
сидение и подушки и устроил ей постель.

     --- Боже мой, как хорошо прилечь, --- вздохнула она. --
-  Но... --- она вдруг нахмурилась. --- Я все думаю, как  он
там,  Роланд,  ведь он же совсем один, и мне  как-то  не  по
себе.  Кто  он,  Эдди?  Что он такое? ---  Чуть  погодя  она
добавила: --- И почему он всегда так кричит?

     ---  Просто  характер такой, ---  ответил  Эдди  и,  не
сказав  больше ни слова, пошел собирать камни. Роланд вообще
никогда  не кричит. Правда, утром сегодня он крикнул  ---  К
такой-то  маме патроны! --- но больше он не кричал ни  разу,
так  что  воспоминания Одетты были ложными воспоминаниями...
она вспоминало то время, которое она пробыла Одеттой.

     Он  набил  омаров  в три раза больше  обычного,  как  и
советовал стрелок, и при этом он так увлекся, что едва успел
увернуться  от клешни четвертого, который подкрался  к  нему
незаметно справа. Увидев, как чудище щелкнуло своей  клешнею
в  том  месте,  где  только что стояла его  нога,  Эдди  еще
подумал о недостающих пальцах стрелка.

     Он приготовил ужин на костре, сложенном из сушняка, ---
на  близлежащих  холмах,  покрытых  густою  растительностью,
найти достаточно дров было делом приятным и легким, ---  еще
до  того,  как последние отблески уходящего дня  погасли  на
западном горизонте.

     --- Смотри, Эдди! --- вскрикнула она, показывая наверх.

     Он поднял голову и увидел одинокую звезду, что сияла на
ночном небе.

     --- Правда, красиво?

     ---  Да.  --- Внезапно, безо всякой причины, у него  на
глаза  навернулись  слезы. Где он  был  всю  свою  проклятую
жизнь?  Где он был, что он делал, с кем проводил свое время,
и  почему  вдруг все это стало ему противно, как  будто  всю
жизнь он провел в большой яме с дерьмом?

     Ее   лицо,   поднятое  к  небесам,  было   красиво   до
невозможности,  до  жути: неопровержимая  красота  в  мягком
мерцании  ночного костра, красота, о которой не  ведает  та,
кто  отмечена  ею, а лишь смотрит на небо,  на  единственную
звезду  широко  распахнутыми  в  изумлении  глазами  и  тихо
смеется.

     ---  Вижу  первую  звезду, по  секрету  ей  шепну,  ---
произнесла  она и умолкла, взглянув на Эдди. --- Ты  знаешь,
Эдди, откуда это?

     ---  Да,  --- сказал Эдди, не подняв головы. Голос  его
прозвучал вполне сносно, но если бы он поднял голову, она бы
увидела, что он плачет.

     --- Тогда давай вместе. Но тебе нужно смотреть на нее.

     --- О'кей.

     Он  вытер слезы ладонью и запрокинул голову. Теперь они
вместе смотрели на единственную в ночном небе звезду.

     --- Вижу первую звезду...

     Она поглядела на Эдди, и продолжили они вместе:

     --- По секрету ей шепну...

     Она  протянул  руку, и он взял ее.  Их  руки  сплелись:
красивая, цвета светлого шоколада, и красивая, белая,  точно
грудка голубки.

     ---  У  меня,  звезда  ночная...  ---  проговорили  они
торжественно в один голос, взявшись за руки, как двое детей,
которым  еще  предстояло стать мужчиной  и  женщиной,  когда
совсем  стемнеет,  и она спросит, спит  он  или  нет,  и  он
ответит, что нет, и она попросит, чтобы он обнял ее,  потому
что ей холодно, --- ... есть желание одно.

     Он посмотрели друг на друга, и он увидел, как по щекам ее
текут  слезы. И он тоже заплакал, уже не стыдясь своих слез.
Стыд прошел, сменившись невыразимым облегчением.

     Они улыбнулись друг другу.

     --- Я тебе его доверю, пусть исполнится оно, --- сказал
Эдди и про себя подумал: Чтобы всегда ты была со мной.

     ---  Я  тебе  его  доверю, пусть  исполнится  оно,  ---
отозвалась  она и загадала: Если мне суждено умереть  здесь,
пусть  моя  смерть будет легкой и пусть этот  замесчательный
человек будет рядом со мной.

     ---  Прости,  что  я  плачу, --- сказала  она,  вытирая
глаза. --- Я вообще редко плачу, но сегодня...

     --- Сегодня был очень тяжелый день, --- закончил за нее
Эдди.

     --- Да. И тебе, Эдди, надо поесть.

     --- И тебе тоже.

     --- Надеюсь, больше меня не стошнит.

     Он улыбнулся ей.

     --- Думаю, нет.

7

     На  рассвете они отправились дальше, стараясь ехать как
можно  быстрее, и к девяти часам Эдди очень пожалел  о  том,
что  не  спросил  у  Роланда,  как  быть,  если,  когда  они
доберутся  до  места,  где гряда гор подступает  вплотную  к
воде,  двери  не будет. Вопрос весьма важный, поскольку  они
приближались  уже к концу пляжа --- в этом не  было  никаких
сомнений. Горный кряж, вытянувшийся по диагоналии, подступал
все ближе к морю.

     Собственно говоря, пляжа как такового уже давно не было: грунт
под ногами стал твердым и достаточно ровным. Какая-то стихия
---  может  быть,  думиал Эдди, воды, стекавшие  с  гор  или
сильное  наводнение  в сезон дождей (правда,  за  время  его
пребывания в этом мире с неба не упало ни капли дождя;  пару
раз  собирались тучи, но каждый раз их разносило ветром) ---
сгладила выступы скал.

     В половине десятого Одетта вдруг закричала:

     --- Стой, Эдди! Стой!

     Он остановился так резко, что ей пришлось изо всей силы
вцепиться в подлокотники, чтобы не вывалиться из коляски. Он
бросился к ней.

     --- Извини. Все нормально?

     --- Нормально.

     Он понял, что обишся: принял ее возбуждение за выражение
боли.

     Она указала вперед.

     --- Вон там! Видишь?

     Он прикрыл глаза рукой, но ничего не увидел, Прищурился.
Потом ему показалось... нет, просто марево от жары, нагретый
воздух над слежавшимся грунтом.

     ---  По-моему,  ничего там нет. --- Он  улыбнулся.  ---
Может  быть,  ты  просто  хочешь  увидеть  ее,  вот  тебе  и
представляется.

     ---  Нет же, я вижу! --- Она обернулась к нему.  на  ее
возбужденном лице сияла улыбка. --- Стоит там сама по  себе!
У самого конца пляжа.

     Он посмотрел еще раз, сощурившись аж до слез. Ему опять
показалось,  что он что-то видит. Ты видишь, ---  сказал  он
себе  и  улыбнулся. Она хочет, чтобы ты увидел, вот  тебе  и
мерешится.

     ---  Вроде  чего-то там есть, --- подытожил он,  но  не
потому, что сам в это поверил, а потому, что верила она.

     --- Пойдем!

     Эдди снова встал позади коляски и принялся растирать себе
поясницу,   где  давно  уже  угнездилась  тупая  боль.   Она
оглянулась:

     --- Ну и чего ты ждешь?

     --- Ты действительно думаешь, что она там есть? Правда?

     --- Да!

     --- Ну тогда ладно, пойдем!

     Эдди толкнул коляску.

9

     Они  просто  смотрели на нее, Одетта --- сидя  в  своей
коляски  и  сложив на коленях руки, Эдди ---  стоя  у  самой
кромки воды. В какой-то мере они смотрели на эту дверь,  как
на  звезду прошлой ночью --- как дети, в какой-то  мере  ---
совсем  по-другому.  Когда  они,  глядя  на  первую  звезду,
загадывали   желания,  они  были  детьми,   которые   просто
радуются. Теперь они были торжественны и серьезны, как дети,
глядящие на воплощение в жизни какой-нибудь волшебной  вещи,
которая бывает только в сказках.

     На двери было написано одно слово.

     --- Что это значит? --- наконец спросила Одетта.

     ---  Не  знаю, --- промямлил Эдди, но в нем  это  слово
пробудило какую-то леденяющую безнадежность. Сердце сжалось,
затянутое холодной тенью.

     ---  Точно  не  знаешь?  ---  она  пристально  на  него
посмотрела.

     --- Нет. Я... --- он тяжело сглотнул. --- Нет.

     Она все смотрела на него.

     ---  Завези меня за нее, пожалуйста. Я хочу посмотреть.
Я  знаю, тебе нужно вернуться к нему, но все-таки сделай это
для меня. Хорошо?

     Ей он не мог отказать.

     Они объехали дверь.

     --- Подожди! --- воскликнула она. --- Ты видел?

     --- Что?

     --- Отъедь назал! Смотри! Видишь?

     На этот раз он посмотрел на дверь, а не вперед, чтобы не
наехать  коляской  на  какое-нибудь препятствие.  Когда  они
проходили  как  раз  мимо  двери,  она  как  бы  сузилась  в
перспективе, он увидел петли, впаянные в пустоту...

     А потом она пропала.

     Дверь пропала.

     Вид на море только что перекрывали три, даже четыре фунта
сплошной древесина (дверь казалась весьма массивной), теперь
же его не перекрывало ничто.

     Двери не было.

     Тень от нее осталась, но двери не было.

     От отъехал с коляской на два фута назад, чуть-чуть южнее
того места, где была дверь, и она появилась опять.

     --- Ты видишь? --- голос его едва не сорвался.

     --- Да! Она снова есть!

     Он  передвинул коляску на фут вперед. Дверь осталась на
месте.  Еще на шесть дюймов. Дверь на месте. Еще два  дюйма.
Дверь  по-прежнему  стоит. Еще дюйм... и дверь  пропала.  То
есть абсолютно.

     --- Господи, --- прошептал он. --- Господи Боже!

     ---  А ты сможешь открыть ее? --- спросила Одетта.  ---
Или я?

     Он медленно шагнул вперед и ухватился за ручку двери, на
которой было написано это слово.

     Попробовал повернул ручку по часовой, потом против часовой.

     Она не сдвинулась ни на йоту.

     --- Ну что ж, --- тихо проговорила она, смирившись. ---
стало  быть, только он может ее открыть. Мне кажется,  мы  с
тобой это давно понимали. Иди за ним, Эдди. Иди сейчас же.

     --- Сначала мне нужно устроить тебя поудобнее.

     --- Мне и так будет нормально.

     --- Нет, не будет тебе так нормально. Ты сейчас слишком
близко  от границы прилива. Если тебя здесь оставить, ночью,
как только стемнеет, вылезут эти омары и тебя скуша...

     Внезапный вопль дикой кошки в холмах перерезал фразу Эдди, как
нож  ---  тоненькую бечевку. Кричала зверюга еще далеко,  но
все же ближе, чем в прошлый раз.

     Ее взгляд быстро скользнул к револьверу стрелка, который
Эдди   засунул  за  пояс,  потом  снова  к  его  лицу.  Эдди
пояувствовал6 как заливается краской.

     ---  Он  сказал тебе не оставлять мне оружие,  да?  ---
тихо  спросила он. --- Он не хочет, чтобы он был у меня.  По
какой-то причине не хочет, чтобы он был у меня.

     --- Патроны все отсырели, --- неловко пробормотал Эдди.
--- Вероятно, он вообще не будет стрелять.

     ---  Я  понимаю.  Только откати  меня  чуть  повыше  по
склону,  Эдди. Ничего? Тебе будет не трудно? Я знаю,  как  у
тебя    ноет    спина,    Эндрю    всегда    называл     это
"Инвалидноколясочным  приседом", но если  ты  меня  отвезешь
чуть  повыше,  эти омары до меня не достанут. Я  сомневаюсь,
что какие-нибудь еще звери решатся приблизиться к берегу, по
которому ползают эти гадости.

     Эдди  подумал:  Когда  прилив, вероятно  ---  да...  но
неизвестно еще, что будет, когда начнется отлив?

     --- Оставь мне еды и камней, --- сама того не зная, она
почти  слово в слово повторила наказ стрелка, и  Эдди  опять
покраснел. Он сам чувствовал, как его щеки его и лоб  так  и
пыхают жаром, точно кирпичная печка.

     Она  посмотрела на него со слабой улыбкой,  и  покачала
головой, как будто он высказал это вслух.

     --- Сейчас мы не будем спорить. Я же видела, в каком он
состоянии.  Временя его на исходе. И у нас тоже нет  времени
перепираться.  Отвези меня чуть повыше,  оставь  мне  еды  и
камней, а потом забирай коляску и вперед.

11

     Стрелок  услышал,  как  к  нему  приближается  какой-то
пронзительный завывающий звук, на мгновение напрягся, но тут
же  расслышал  тяжелое дыхание человека и  расслабился.  Это
Эдди. Он понял это, даже не открывая глаз.

     Когда завывание стихло, а топот бегущих ног остановился,
Роланд  открыл  глаза. Перед ним стоял Эдди, тяжело  дыша  и
обливаясь  потом. Его рубаха прилипла к груди  одним  темным
расплывшимся  пятном.  В нем больше  не  было  и  намека  на
приличного  мальчика  из  университета,  каковое  требование
предъявлял в свое время Джек Андолини к внешнему виду  своих
людей. Отросшие волосы мокрыми прядями лежали на лбу.  Брюки
лопнули  по  шву на самом, как говорится, интересном  месте.
Синевато  багровые  синяки  под глазами  довершали  картину.
Видок у Эдди Дина был просто ужасным.

     ---  Я все сделал, --- выдавил он. --- Я вернулся,  ---
он  огляделся по сторонам, потом снова уставился на стрелка,
как будто не веря своим глазам. --- Господи, я действительно
здесь.

     --- Ты отдал ей револьвер.

     Эдди подумал, что Роланд выглядит едва ли не хуже, чем до
первого  ---  прерванного --- курса лечения "кефлексом".  От
него  так и било волнами жара, и хотя Эдди понимал, что  ему
надо  бы  посочувствовать Роланду, но  сейчас  он  буквально
взбесился:

     ---  Я  драл  свою  задницу,  чтобы  добратся  сюда  за
рекордно  короткий срок, и тебе больше нечего  мне  сказать,
кроме   как  "Ты  отдал  ей  револьвер".  Спасибо,  конечно,
дружище.  Я  имею в виду, я ожидал изъявления благодарности,
но это, мать твою, даже слишком.

     --- Я сказал то, что важнее всего.

     ---  Ладно,  теперь, когда ты все высказал,  предоставь
слово мне, --- Эдди упер руки в боки и свирепо уставился  на
стрелка сверху вниз. --- Выбирай: либо ты сейчас же садишься
в  коляску, либо я ее складываю и запихиваю тебе в жопу. Что
для вас предпочтительней, босс?

     --- Ни то, ни другое, --- Роланд улыбнулся как человек,
которому очень не хочется улыбаться, но и удержаться он тоже
не  может.  ---  Сначала тебе, Эдди, нужно немного  поспать.
Утро вечера мудренее, тогда и посмотрим, а сейчас тебе нужно
поспать. Ты ж на ногах не стоишь.

     --- Я хочу вернуться к ней.

     ---  Я  тоже.  Но  если  ты  не  отдохнешь,  ты  просто
свалишься  где-нибудь по дороге. В этом-то все и  дело.  Так
будет хуже тебе, мне, а хуже всего будет ей.

     Эдди на мгновение заколебался.

     --- Ты очень быстро вернулся, --- прищурившись, стрелок
поглядел на солнце. --- Сейчас часа четыре, самоек большее -
--  четверть  пятого. Поспи часиков пять, может  быть,  даже
семь, а там уж совсем стемнеет...

     --- Четыре. Четыре часа.

     --- Хорошо. Пока не стемнеет. Я думаю, это важно. Потом
поешь, а тогда уже и пойдем.

     --- Ты тоже поешь.

     Стрелок улыбнулся опять.

     ---  Я попробую. --- Он спокойно взглянул на Эдди.  ---
Сейчас твоя жизнь у меня в руках. Я полагаю, ты это знаешь.

     --- Да.

     --- Я похитил тебя.

     --- Да.

     ---  Ты не хочешь убить меня? Если да, сделай это прямо
сейчас.  Это  лучше,  чем... --- голос его  оборвался  тихим
присвистом.  В  груди у него захрипело, но  Эдди  не  придал
этому  обстоятельству никакого значения, или, верней6 сейчас
ему  было  на  это плевать. --- ...доставать  друг  друга  и
дальше, --- закончил Роланд.

     --- Не хочу я тебя убивать.

     ---  Тогда... --- теперь голос его сорвался неудержимым
приступом кашля. --- ... ложись.

     Эдди  послушно лег. И сон не подкрался к нему легонько,
мягким наплывом, как это обычно бывает, а обхватил его грубо
руками  любовницы,  неуклюжей в  своем  нетерпении.  Он  еще
слышал  (или это был уже сон?), как Роланд сказал:  Но  тебе
все  же  не  надо было оставлять ей револьвер, ---  а  потом
провалился во тьму, где даже время остановилось, и  вот  уже
Роланд трясет его за плечо, и Эдди приподнимается на локтях,
и  в  теле его нет ничего, кроме боли: боли и тяжести. Мышцы
его  превратились  в какие-то проржавелые лебедки  и  блоки,
забытые  в заброшенном помещении. Он не сумел даже  поднятьс
яна ноги с первой попытки: он тяжело рухнул обратно в песок.
Он  попробовал еще раз, но ощущуение было такое, что вся эта
нехитрая  процедура грозит занять у него минут  двадцать.  И
ему будет очень больно.

     Роланд смотрел на него испытующе:

     --- Ты готов?

     --- Да, --- кивнул Эдди. --- А ты?

     --- Да.

     --- Сможешь?

     --- Да.

     Они  поели... а потом Эдди тронулся в путь. Это был его
третий и последний рейс по этому чертову пляжу.

13

     ---  Одетта! --- закричал Эдди, и теперь голос его  был
точно таким же надорванным и хриплым, как и у той, другой.

     В  ответ  тишина. Не было даже эха, которое он  мог  бы
принять  по  ошибке за голос Одетты. Эти низкие, выветренные
холмы   не  отражали  звука.  Слышался  только  плеск  волн,
особенно громкий на этом узеньком клинышке берега --- глухой
и ритмичный грохот прибоя о стену грота, пробитого волнами в
хрупком камне скалы, --- и непрестанный вой ветра.

     --- Одетта!

     На  этот  раз  он закричал так громко,  что  голос  его
сорвался,  и  острая боль, точно рыбная кость,  вонзилась  в
голосовые  связки. Взгляд его исступленно шарил  по  холмам,
высматривая  светло коричневое пятнышко ее ладони,  промельк
движения,  когда  она встанет... или (да  простит  его  Бог)
яркие пятна крови на бурых камнях.

     Он поймал себя на том, что пытается угадать, что он будет
делать,  если  действительно  там  будет  кровь,  или   если
найдется  револьвер с глубокими следами зубов на  сандаловом
дереве  рукояти. Наверное, он впадет в истерику, если вообще
не  сойдет  с ума, но он все равно продолжал высматривать...
хоть что-нибудь.

     Но  он ничего не увидел. Не услышал даже самого слабого
ответного крика.

     Стрелок тем временем изучал третью дверь. Он ждал, что на ней
будет  написано одно слово, то самое слово, которое произнес
человек в черном, переворачивая шестую карту колоды Таро  на
пыльной  Голгофе,  где  они с Роландом  долго  беселовали  в
бесконечной ночи. Смерть, сказал тогда Уолтер, но  не  твоя,
стрелок.

     На  двери было слово, но совсем другое... не СМЕРТЬ. Он
прочитал его снова, беззвучно шевеля губами:

     ТОЛКАЧ

     И  все  же оно означает смерть, подумал Роланд и понял,
что это так.

     Он  вдруг  сообразил, что голос Эдди стал удаляться,  и
обернулся. Эдди карабкался вверх по склону ближайшего холма,
не переставая звать Одетту.

     Сначала Роланд решил его не удерживать.

     Может быть, Эдди найдет ее, может быть, даже живой и не
слишком сильно искалеченной, и это по-прежнему будет она. Он
мог  допустить, что эти двое даже сумеют наладить здесь свою
жизнь,  что  любовь Эдди к Одетте и ее --- к  нему  все-таки
одолеют  ночную  тень, которая называет себя Деттой  Уолкер.
Да,  очень  возможно,  что между ними двумя  нет  места  для
Детты,  и  она  просто  тихо  исчезнет.  По-своему  он   был
романтиком,   суровым  и  жестким6  но   все   же   немножко
романтиком...   но  в  то  же  время  он  был  непробиваемым
реалистом  и знал, что иногда любовь действительно побеждает
все.  А  что  остается ему? Даже если ему удастся заполучить
лекарства из мира Эдди, те самые, которые так помогли ему  в
прошлый раз, помогут ли они теперь? Сейчас ему хуже,  чем  в
прошлый  раз, и он даже пойал себя на том, что начинает  уже
беспокоится,  как далеко все зашло. Руки и  ноги  болели,  в
голове  глухо гудело, грудь отяжелела, наолнившись мокротой.
Когда  он кашлял, левый бок обжигала боль, как будто  там  у
него были сломаны ребра. Левое ухо горело. Может быть, думал
он, настало время со всем этим покончить и просто сдасться.

     При этой мысли все существо его возмутилось.

     ---  Эдди!  ---  закричал он, и  теперь  голос  его  не
сорвался кашлем, а звучал, как всегда, глубоко и мощно.

     Эдди  обернулся, стоя одною ногою на влажном прибрежном
грунте, а другую опставив уже на каменистый выступ.

     ---  Иди,  --- сказал он и небрежно махнул  рукою,  как
будто  давая понять этим жестом, что он хочет избавиться  от
стрелка  и  заняться  своим настоящим  делом,  действительно
важным  делом: найти Одетту и спасти ее, если  в  том  будет
необходимость. --- Все нормально. Иди туда и забери все, что
нужно. Когда ты вернешься, мы будем здесь.

     --- Что-то я сомневаюсь.

     --- Мне нужно найти ее, --- Эдди взглянул на Роланда, и
взгляд его был открытым и чистым. --- То есть, действительно
нужно.

     ---  Я  понимаю,  что  ты  ее любишь  и  что  тебе  это
действительно необходимо, --- сказал стрелок. --- Но на этот
раз я хочу, чтобы ты пошел вместе со мною, Эдди.

     Эдди долго смотрел на него, как бы пытаясь поверить тому,
что он слышит.

     ---  Пойти с тобой, --- озадаченно вымолвил он наконец.
---  Пойти  с  тобой! Господи Боже, теперь я, кажется,  и  в
самом деле услышал все. Трам-парам-парам, все. В прошлый раз
ты так уперся, чтобы только меня не брать, не побоялся даже,
когда  я  грозился глотку тебе перерезать. А на этот  раз  я
должен бросить все и идти с тобой, и пусть там ей кто-нибудь
раздерет горло.

     ---  Это,  возможно, уже случилось, --- сказал  Роланд,
хотя  сам  был  уверен,  что нет.  Госпожа,  может  быть,  и
пострадала, но уж наверняка не погибла.

     К сожалению, Эдди был тоже в этом уверен. Уже семь, или
даже  десять  дней  он не принимал наркотиов,  и  разум  его
заметно прояснился. Он указал на дверь:

     ---  Ты  же знаешь, что нет, что она жива. Если  б  она
умерла, эта чертова штука пропала бы. Если только ты мне  не
врал, когда говорил, что без нас троих --- всех --- никакого
толку от этой двери не будет.

     Эдди  хотел было вернуться на склон, но взгляд  Роланда
буквально пригвоздил его к месту.

     ---  Хорошо, --- голос Роланда был почти таким же мягкм
и  ласковым, как тогда, когда он пытался достучаться  сквозь
пылающее  ненавистью лицо и вопли Детты до  другой  женщины,
что  скрывалась за ними. --- Она жива. Но почему  она  тогда
тебе не отвечает?

     ---  Ну... ее могла утащить дикая кошка, --- неуверенно
высказал Эдди.

     ---  Кошка  забгызла бы ее, съела, сколько ей  надо,  а
остальное бы бросила. В крайнем случае, оттащила бы ее  тело
в тень, чтобы ночью вернуться и сожрать мясо, которое еще не
успело  испортиться  от  жары. Но в  этом  случае  дверь  бы
пропала.  Кошки, если ты еще не знаешь, это не те насекомые,
которые парализуют добычу и уносят к себе, чтобы полакомится
потом.

     ---  Вовсе необязательно. --- Эдди вдруг вспомнил,  как
Одетта  сказала  ему,  что ему надо  было  бы  записаться  в
дискуссионый  клуб,  но  не  стал  останавливаться  на  этом
воспоминании. --- Могло быть и так, что кошка накинулась  на
нее,  и она постаралась ее застрелить, но первые два патрона
дали  осечку.  Черт, может быть, даже четыре патрона.  Кошка
успела   добраться  до  нее,  искалечить,  но   только   уже
собиралась загрызть... как БА-БАХ! --- Эдди хлопнул  кулаком
по  ладони, представив себе эту сцену так живо, как будто он
при  всем  этом  присутствовал. --- Выстрел сразил  зверюгу,
или,  может  быть, только ранил, или просто напугал,  и  она
убежала. что ты на это скажешь?

     --- Мы бы услышали выстрел, --- мягко ответил стрелок.

     Эдди  приумолк,  не  сумев найти убедительного  ответа.
Конечно,  они  бы услышали выстрел. Когда они в  первый  раз
услышали вопль дикой кошки с расстояния в полтора, а то и во
все два десятка миль. А уж выстрел...

     Он с хитрецой поглядел на Роланда.

     --- Может быть, ты и слышал. Может быть, ты его слышал6
пока я спал.

     --- Он бы тебя разбудил.

     --- При том, что я так измотался. Я заснул, будто...

     ---  Мертвый, --- закончил за него Роланд, и голос  его
оставался  все  таким  же  мягким.  ---  Мне  это  состояние
знакомо.

     --- Значит, ты понимаешь...

     ---  Спишь ты как мертвый, но ты же не мертвый. Прошлой
ночью  ты  тоже  вырубился  мгновенно,  но  когда  в  холмах
завопила  кошка, ты тут же вскочил. Потому  что  ты  за  нее
переживаешь.  Не  было никакого выстрела,  Эдди,  и  ты  это
знаешь. Ты бы услышал. Потому что ты за нее переживаешь,  за
Одетту.

     --- Тогда она, может быть, отбилась от кошки камнем! --
-  закричал  Эдди. --- Откуда мне, черт возьми, знать,  если
вместо  того,  чтобы  ее  искать,  я  стою  тут  и  с  тобой
перепираюсь!  Может,  она лежит где-нибудь  искалеченная!  И
умирает от потери крови! Как бы тебе понравилось, если бы  я
вошел  с тобой в эту дверь, а она бы тут умерла, пока  мы  с
тобой  были на той строне?! Как бы ты себя чувствовал,  если
бы  ты  оглянулся однажды, а двери нет, как будто и не  было
вовсе,  потому что она умерла?! Тогда уже ты  бы  застрял  в
моей  мире, а не наоборот! --- Он смотрел на стрелка, тяжело
дыша, и сжимал кулаки.

     Роланд устал спорить с Эдди, в нем закипало уже раздражение.
Кто-то --- может быть, Корт, но скорее всего отец ---  любил
повторять: Спорить с влюбленным --- все равно, что  пытаться
вычерпать  море  ложкой.  И  если  б  Роланду  потребовалось
подтвердить  истинность этой пословицы,  ему  не  надо  было
далеко  ходить:  вот оно стоит, живое подтверждение,  и  вся
поза  его выражает неприятие и вызов. Ну давай, говорит  его
поза. Давай, я отвечу тебе на любой вопрос.

     --- А, может, это была не кошка, --- сказал он стрелку.
--- Пусть это твой мир, но я сомневаюсь, что ты в этих краях
бывал  чаще,  чем я на Борнео. Ты же понятия не имеешь,  что
вообще  может  бегать по этим холмам, я не прав?  Может,  ее
утащила горилла или еще какая-нибудь гадость.

     ---  Вот  именно,  кто-то  ее  утащил,  ---  согласился
стрелок.

     ---  Ну  слава Богу, ты со своей болезнью еще не совсем
рехнулся...

     --- И мы оба знаем, что это за "гадость". Детта Уолкер.
Вот кто ее утащил. Детта Уолкер.

     Эдди открыл было рот, но помедлили секунду --- всего лишь
секунду, но и ее им обоим хватило, чтобы осознать и  принять
горькую  правду,  ---  и  потом,  увидев  безжалостное  лицо
Роланда, забыл все свои доводы.

15

     ---  Я  думаю,  что  ты только делаешь  вид,  будто  не
понимаешь,  --- сказал Эдди. --- а на само-то  деле  ты  все
понимаешь!  Ты хочешь, чтобы я подошел к тебе  ближе,  и  ты
меня  сможешь  схватить. --- Он кивнул в сторону  двери,  не
отрывая взгляда от лица Роланда. И не догадываясь о том6 что
где-то  поблизости  есть  еще один человек,  который  думает
точно так же, он добавил: --- Я знаю, конечно, что ты болен,
но  ведь ты вполне можешь и притворяться, что тебе хуже, чем
есть  на  самом  деле. Ты вполне мог,  как  у  нас  говорят,
притаится в высокой траве.

     ---  Мог бы, --- проговорил стрелок без тени улыбки  и,
помолчав, добавил: --- Но я вовсе не притворяюсь.

     Хотя, если честно, он притворялся... чуть-чуть.

     --- Еще пару шагов тебе ничем не повредят, верно? А мне
зато не придется кричать. --- Последний слог утонул в жутком
кашле, что лишний раз подтверждало его правоту. --- Я  хочу,
чтобы  ты  как следует подумал о том, что ты делаешь...  что
собираешься  сделать.  Если мне не  удастся  уговорить  тебя
пойти  со мной, может быть, я смогу убедить тебя в том,  что
тебе   нужно  снова  держаться  настороже...  я  хочу   тебя
предостеречь опять...

     --- Ради твоей драгоценной Башни, --- фыркнул Эдди,  но
тут,  поскользнувшись,  съехал  вниз  по  склону  на  добрую
половину уже проделаного пути, поднимая ногами облачка темно-
бордовой пыли.

     --- Ради моей драгоценной Башни и твоего же здоровья, -
--  сказал  стрелок, --- не говоря уже о  твоей  драгоценной
жизни.

     Он  вынул из кобуры оставшийся револьвер и посмотрел на
него со смешанным выражением печали и недоумения.

     --- Если ты думаешь, что этим ты меня напугаешь...

     ---  Ничего я не думаю. Ты же знаешь, Эдди,  что  я  не
смогу  тебя застрелить. Но я думаю, что тебе нужен наглядный
урок,  чтобы ты понял, что все изменилось. И как сильно  оно
изменилось.

     Роланд полнял револьвер, нацелив его не на Эдди,  а  на
пустынный  простор бушующего океана, и нажал на курок.  Эдди
напрягся в ожидании грохота выстрела.

     Однако выстрела не последовало. Только глухой щелчок.

     Роланд еще раз взвел курок. Барабан прокрутился. Он нажал на
спусковой  крючок,  и  опять  не последовало  ничего,  кроме
глухого щелчка.

     ---  Не расстраивайся, --- сказал Эдди. --- В моем мире
тебя  бы  приняли  на  работу в министерство  Обороны  после
первой же осечки. С тем же успехом ты мог бы...

     Но  громкий  выстрел  --- БА-БАХ! ---  оборвал  его  на
полуслове так же точно и аккуратно, как Роланд срезал тонкие
ветви  деревьев,  когда  только еще  учился  стрелять.  Эдди
подпрыгнул на месте. Выстрел моментально утихомирил жужжание
насекомых  в холмах. И только когда Роланд опустил револьвер
на колени, они снова подали робкие голоса.

     --- Ну и что, черт возьми, ты хотел доказать?

     ---  Я  думаю, все зависит от того, что ты  услышишь  и
чего  не  захочешь  слушать, ---  немного  резко  проговорил
Роланд. --- Предполагалось, что ты уяснишь для себя, что  не
все  патроны  дают  осечку. Из чего следует,  что  некоторые
патроны,  может  быть, даже все патроны  в  том  револьвере,
который ты дал Одетте, могут выстрелить.

     ---  Бред!  ---  воскликнул Элли, но  потом,  помолчав,
спросил: --- Почему?

     ---  Потому  что этот револьвер, из которого  я  сейчас
стрелял,  я зарядил патронами, которые были тогда  в  задней
части моих ремней --- иными словами, которые намокли сильнее
всего. Зарядил просто так, чтобы скоротать время, пока  тебя
не  было.  Не  то  чтобы  я  только  и  делал,  что  заряжал
револьвер. Много на это времени не уходит, как ты понимаешь,
даже при том, что у меня на руке не хватает двух пальцев! --
- Роланд рассмеялся, но смех его обернулся кашлем, и стрелок
прикрыл рот кулаком. когда кашель прошел, он продолжил:  ---
Но  после  того,  как ты стреляешь сырыми,  нужно  полностью
разобрать   револьвер   и   как   следует   его   вычистить.
"Разбираете,  чистите регулярно, сопляки",  ---  вот  что  в
первую очередь вбил нам в головы Корт, наш наставник.  Я  не
знал,  сколько  времени  уйдет  у  меня  на  то,  чтобы  его
разобрать, вычистить и опять собрать, теперь, когда  у  меня
на  правой руке нет двух пальцев, но я подумал, что  если  я
собираюсь  выжить --- а я собираюсь, Эдди, я содираюсь,  ---
то  лучше выяснить это как можно скорее. Выяснить,  а  потом
научитьс  делать  это быстрее, верно? Подойди  ближе,  Эдди!
Ради отца своего, подойди!

     ---  Для  того, чтобы лучше видеть тебя, дитя мое,  ---
сказал  Эдди,  однако сделал еще два шага по  направлению  к
стрелку. Но только два.

     ---  Когда я нажал на курок в первый раз и бабахнул,  я
чуть  в штаны не наложил, --- Роланд опять рассмеялся.  Эдди
ужаснулся,  решив, что стрелок начинает бредить. ---  Первый
же патрон сработал, но клянусь тебе: я такого не ожидал!

     Эдди лихорадочно пытался решит, обманывает его Роланд или
нет.   И   насчет  револьвера,  и  насчет  своего   тяжелого
состояния.  Котик наш приболел, это точно. Вот  только  и  в
правду  ли  так  тяжело? Этого Эдди  не  знал.  Если  Роланд
притворяется, у него получается очень правдоподобно. Что  же
касается   револьвера,  тут  Эдди  не  мог  ничего   сказать
определенно, поскольку у него нету опыты в таких  вещах.  До
того,  как он влип в перестрелку у Балазара, Эдди доводилось
пострелять раза три, не больше. Вот Генри бы понял, но Генри
мертв  --- при одной только мысли об этом Эдди опять начинал
горевать, как в первый раз.

     --- Кролме этого, первого, ни один больше не выстрелил,
---  продолжал  стрелок, --- так что я  вычистил  револьвер,
перезарядил его и опять расстрелял весь барабан. На этот раз
я  взял  патроны, которые были чуть ближе к пряжкам. Которые
промокли меньше. Те, которыми мы убивали свой ужин, то есть,
сухие патроны, были у самых пряжек.

     Он помедлил, сухо откашлялся в руку, и продолжал:

     ---  Во  второй раз попалось уж два годных  патрона.  Я
опять  разобрал револьвер, вычистил и зарядил в третий  раз.
Только что на твоих глазах я расстрелял три патрона из этого
третьего  барабана. --- Он слегка улыбнулся. --- Ты  знаешь,
после первых двух выстрелов, то есть осечек, я подумал,  что
мне  чертовски не повезло, и все патроны окажутся никуда  не
годными. Это вышло бы не особенно убедительно, верно? Можешь
ты подойти чуть поближе, Эдди?

     ---  Абсолютно неубедительно, --- сказал Эдди, --- я  и
так  подошел даже ближе к тебе, чем мне бы хотелось, большое
спасибо.  И  какой же урок я должен извлечь из всего  этого,
Роланд?

     Роланд посмотрел на него как на придурка.

     ---  Я  послал  тебя сюда не для того, чтобы  ты  здесь
героически умер. Или чтобы она умерла. Я этого не хочу. Боги
вышние, Эдди, где же твои мозги? У нее боевой револьвер! ---
Он  пристально изучал Эдди. --- Она где-то в холмах.  Может,
ты  думаешь, что сумеешь напасть на ее след, но должен  тебя
огорчить: вряд ли тебе повезет, насколько я вижу, там только
камни.  Она  залегла где-то там, наверху,  и  не  Одетта,  а
Детта, с заряженным боевым револьвером. Если я отпущу тебя и
ты  станешь ее искать, она тебя так подстрелит, что  у  тебя
кишки вывалятся из задницы.

     За этим последовал очередной приступ кашля.

     Эдди стоял и смотрел на этого человека, который кашлял,
сидя  в инвалидной коляске. Волны все так же бились о берег,
ветер стонал непрестанно на своей долгой, дурацкой ноте.

     Неожиданно для себя он сказал:

     ---  Ты  просто  мог  приберечь один хороший  наверняка
патрон.  Мне кажется, ты на это способен. --- Он  сам  знал,
что это правда. Роланд способен на все.

     Ради этой его Башни.

     Его проклятой Башни.

     Роланд схитрил, положив в третий раз в барабан припасенный
хороший  патрон! Чтобы все было так, как он сам  задумал,  а
вышло как будто на самом деле. Тут волей-неволей поверишь.

     ---  В  моем мире есть одно выраженьице, ---  продолжил
Эдди.  --- "Этот тип может продать холодильник и эскимосам".
Такая вот поговорка.

     --- И что она означает?

     --- Что не надо толочь воду в ступе.

     Стрелок долго-долго смотрел на него и наконец кивнул.

     ---  То есть, ты точно хочешь остаться? Ну хорошо.  Что
касается  Детты... уж она-то сумеет себя защитить от  любого
здешнего  зверья... получше, чем Одетта, а  для  тебе  будет
лучше  держаться  от  нее подальше, так  безопаснее  ---  по
крайней мере, пока. Но я знаю, чем все это кончится. Мне это
ужасно не нравится, но у меня нету времени спорить сейчас  с
дураком.

     ---  Означает ли это, --- вежливо осведомился Эдди, ---
что  никто никогда еще не пытался с тобою поспорить об  этой
твоей Темной Башне, к которой ты так стремишься?

     Роланд устало улыбнулся.

     ---  Пытались  многие, если это тебя так  волнует.  Вот
почему  я,  наверное, понял, что мне тебя не убедить.  Дурак
дурака  видит издалека. Как бы там ни было, я сейчас слишком
слаб,  чтобы тебя ухватить, а ты слишком уж осторожен  и  не
поддашьс на мои уговоры, не подойдешь ко мне ближе, чтобы  я
мог  тебя  хватануть, в времени перепираться у нас уже  нет.
Мне  остается только надеяться на лучшее. Но прежде,  чем  я
уйду,  я напоследок еще раз скажу тебе, Эдди, а ты послушай:
Будь начеку.

     А  потом  Роланд сделал одну вещь, и Эдди  стало  вдруг
стыдно за все его сомнения (хотя это никак и не повлияло  на
его  решимость остаться): быстрым, отточенным движением руки
он  открыл  барабан револьвера, высыпал из  него  патроны  и
заменил  их другими, которые были у самых пряжек его ремней.
Еще  одним  быстрым  движением руки он поставил  барабан  на
место.

     --- Уже нет времени его чистить, --- сказал Роланд, ---
но  я  думаю,  что  сойдет и так. На, держи,  по  постарайся
поймать, чтобы он не упал, а то он и так уже грязный. В моем
мире совсем мало осталось исправных.

     С  этими  словами  он  кинул Эдди  револьвер.  В  своем
волнении Эдди едва его не уронил, но потом взял себя в  руки
и надежно заткнул револьвер за пояс.

     Стрелок выбрался из коляски, чуть не упал, когда от нажима она
откатилась  немного  назад, и дошел,  на  хоту  шатаясь,  до
двери.  Взялся за ручку --- ему она поддалась легко. Оттуда,
где  он  стоял,  Эдди не видел, что было за  дверью,  но  он
услышал приглушенный шум уличного движения.

     Роланд оглянулся на Эдди: на мертвенно-бледном его лице
сверкали холодные голубые глаза человека, которому сам  черт
не брат.

17

     ---  Помни, Эдди, --- хрипло проговорил Роланд и шагнул
вперед. Его тело рухнуло у порога, как будто он вошел  не  в
пустое пространство, а вписался в каменную стену.

     Эдди едва поборол неодолимое почти желание подойти к этой
двери  и  заглянуть в проем, чтобы увидеть, куда ---  или  в
какое  когда  ---  она  ведет. Но он все-таки  отвернулся  и
принялся  снова  шарить глазами по гряде холмов,  не  снимая
руки с револьвера.

     я напоследок еще раз тебе скажу.

     Эдди смотрел на эти безжизненные холмы, и внезапно  ему
стало страшно.

     Будь начеку.

     Ничто не двигалось там, наверху.

     По крайней мере, он ничего не видел.

     Но он чувствовал, что она где-то там.

     Не Одетта --- в этом стрелок был прав.

     Он чувствовал Детту.

     Он тяжело сглотнул, что-то щелкнуло в горле.

     Начеку.

     Да. Но никогда в жизни ему так не хотелось спать. Скоро
его  одолеет сон, и если он не отдастся ему добровольно, сон
возьмет его силой.

     А пока он будет спать, придет Детта.

     Детта.

     Эдди как мог боролся с усталостью, смотрел на неподвижные
холмы из-под отяжелевших век и задавался вопросом, скоро  ли
Роланд вернется обратно с этим третьим --- Толкачем, кем  бы
он ни был. Или, может быть, Это она?

     --- Одетта? --- позвал он еще раз безо всякой надежды.

     Ответом была тишина, так началось для Эдди время ожидания.

2

     Хотя  мальчик стоял спиною к тому человеку, через глаза
которого смотрел Роланд, он узнал парня сразу. Этого  самого
мальчика встретил он на дорожной станции в пустыне, спас его
от  Оракула в горах, а потом пожертвовал им, когда  пришлось
выбирать: спасти парнишку или добраться все-таки до человека
в  черном.  Этот мальчик сказал еще: Ну иди, есть  и  другие
миры,  кроме этого, --- прежде чем рухнуть в бездну. И,  как
оказалось, мальчик был прав.

     Мальчик --- Джейк.

     В  одной  руке у него был пакет из плотной коричневатой
бумаги,  в  другой  ---  набитая  полотняная  синяя   сумка.
Вероятно,  с  книгами,  судя по уголкам,  выпиравшим  сквозь
ткань.

     По  улице  ехал поток машин, мальчик ждал, когда  можно
будет  перейти  на  ту сторону. Стрелок  узнал  этот  город,
откуда  он  забрал Узника и Госпожу, но сейчас  это  уже  не
имело  значения.  Имело значение только  одно:  что  сейчас,
через пару секунд, произойдет или не произойдет.

     Джейка перенесли в мир стрелка не через волшебную дверь; он
прошел туда через врата, которые были гораздо понятнее, но и
гораздо безжалостней. Умерев в своем мире, он родился в мире
стрелка.

     Его убили.

     Точнее --- толкнули.

     Толкнули на проезжую часть, и его задавила машина, когда он
мирно  шел  в  школу, неся в одной руке сумку с  книгами,  в
другой --- пакет с завтраком.

     Толкнул его человек в черном.

     Он  сейчас это сделает! Прямо сейчас! Таково будет  мое
наказание  за  то,  что  я убил его  в  моем  мире:  я  буду
смотреть, как его убивают здесь, и ничего не успею сделать!

     Но Роланд всю жизнь только и делал, что спорил с тупой и
жестокой  судьбой --- если угодно, такова его ка, ---  и  он
вышел  вперед,  не  задумываясь о этом, на чистом  рефлексе,
который давно уже превратился в инстинкт.

     И когда он шагнул вперед, в его сознании вспыхнула одна
мысль,  одновременно ужасная и ироническая: А  что  если  он
вошел  сейчас  в  самого  человека в  черном?  А  что  если,
кинувшись  спасать  мальчика, он увидит,  как  его  же  руки
тянутся к нему и толкают? Что если это ощущение контроля над
ситуацией  ---  всего  лишь  иллюзия,  и  последняя  шуточка
Уолтера  заключается  в  том,  что  Роланду  придется  убить
мальчика самому?

4

     Стрелок отошел в самый дальний закоулок сознания  этого
человека,  и  там,  кажется,  лишился  чувств.  Если  он   и
испытывал  облегчение,  то  лишь потому,  что  этот  человек
оказался не Уолером, не человеком в черном.

     Но все остальное было предельным ужасом... и предельным
откровением.

     Отделенный от тела, его разум --- его ка --- оставался таким же
здоровым  и проницательным, как всегда, но внезапное  знание
огрело его, как долотом по виску.

     Знание это пришло в нему не тогда, когда он шагнул вперед, а
тогда,   когда   он  удостоверился,  что  парнишка   уже   в
безопасности,  и опять отошел назад. Была какая-то  общность
между  этим  человеком и Одеттой, слишком фантастическая,  и
все-таки   как-то  уж  слишколм  уместная,  чтобы  оказаться
простым  совпадением. Роланд почувствовал это и  понял,  чем
должно  обернуться действительное извлечение троих и  кто  в
эту тройку войдет.

     Третим будет не этот Толкач; Уолтер сказал ему, кто будет
третьим --- Смерть.

     Смерть...  но  не  твоя. Так сказал Уолтер,  умный  как
Дьявол6  даже в самом конце. Ответ искушенного законнника...
слишком близкий к правде, так что правда сокрыта в его тени.
Смерть  ---  не его. Он сам станет смертью, а смерть  станет
им.

     Узник, Госпожа.

     Третий --- смерть.

     Он  неожиданно преисполнился непоколебимой уверенности,
что третий --- это он сам.

6

     ... и от потрясения лишился чувств: этот человек, в чей
разум  открылась третья дверь, однажды сидел  в  ожидании  у
окна в одной из квартир старого заброшенного дома под снос -
--  пристанища  разве что алкашей и психов, частенько  здесь
ночевавших. Алкашей распознать легко: от них разит  мочою  и
застарелым  потом.  Психов тоже легко  распознать:  зловоние
исходит  от  их спутанных, искаженных мыслей.  Из  мебели  в
комнате  было  только два стула. Джек морт нашел  применение
обоим.  На  один  он уселся, вторым подпер  закрытую  дверь,
выходящую  в  коридор. Вообще-то никто  не  должен  был  его
побеспокоить,  но  лучше лишний раз не рисковать.  Он  сидел
достаточно  близко  к  окну, чтобы можно  было  смотреть  на
улицу,  оставаясь в то же время в косой тени, чтобы случайно
его не могли увидеть.

     В руке он держал красный кирпич.

     Он его вытащил из стены за окном, где было много таких же
расшатанных. Старый-престарый кирпич, обсыпавшийся по углам,
но тяжелый. Ошметки древнего цементного раствора лепились  к
нему как моллюски.

     Он собирался скинуть его кому-нибудь на голову.

     Все равно --- кому. Когда речь шла об убийстве, Джек Морт
уже не выбирал.

     Вскоре внизу на тротуаре показалось семейство: папа, мама и
маленькая   девчшка.   Девочка  шла  с  внутренней   стороны
тротуара,   ближе  в  домам.  Надо  думать,  из  соображений
безопасности   ---  подальше  от  проезжей   части.   Здесь,
неподалеку от вокзала, движение на улицах было довольно-таки
интенсивное,  но  Джеку  Морту  было  плевапть  на   уличное
движение. Больше всего его волновало то, что напротив  этого
дома  на той стороне улицы не было никаких построек: их  уже
снесли,   и  на  месте  их  образовался  пустырь,  заваленый
обломками досок, битым кирпичом и осколками стекла.

     Он высунулся из окна буквально на пару секунд, причем на
нем были темные очки и вязаная шапочка --- не по сезону, ---
чтобы  скрыть  его светлые волосы. Больше  для  того,  чтобы
перестраховаться  на  всякий случай. Как  стул,  подпирающий
дверь.  когда  ты  предусмотрел все  возможные  проколы,  не
вредно    и    подстраховаться   на   случай    каких-нибудь
непредвиденных обстоятельств.

     Оделся он в мешковатый свитер слишком большого для него
размера,  доходящий  почти до середины бедра,  чтобы  скрыть
истинный свой размер и комплекцию (Джек Морт был худым),  на
тот случай, если кто-то его вдруг увидит. У длинного свитера
было   еще  одно  предназначение:  каждый  раз,  когда  Морт
"бросался  глубинными бомбами" (а про  себя  он  так  это  и
называл:  "бросаться глубинными бомбами"),  он  кончал  себе
прямо  в  трусы.  Громадный  свитер  скрывал  мокрое  пятно,
которое неизменно проступало на джинсах.

     Вот они и подходят.

     Не торопи, подожди. Подожди...

     Он  стоял  у  окна, и его била дрожь. Джек Морт  поднял
кирпич, снова прижал его к животу, опять поднял, прижал  (но
теперь  уже  не  так  сильно),  а  потом  перегнулся   через
подоконник,  абсолютно спокойный. Он всегда  успокаивался  в
предпоследний момент.

     Морт бросил кирпич и смотрел, как он падает.

     Кирпич,  кувыркаясь,  полетел вниз.  В  ярком  утреннем
свете  отчетливо  были  видны прилипшие  к  нему  цементного
раствора.  В  эти  мгновение все становилось  отчетливо  как
никогда,  все  вырисовывалось  в  геометрически  совершенных
пропорциях: он вносил --- вталкивал --- в картину реальности
новую  вещь, как скульптор, бьющий своим молотком по грубому
камню,  чтобы  создать из мертвой материи  новое  бытие.  На
свете   нет  ничего  совершенний:  мгновение,  когда  логика
оборачивается экстазом.

     Иногда он промахивался или попадал не точно, как тот же
ватель,  случается, ударяет не туда или вообще  зря,  но  на
этот  раз  он  попал. Кирпич ударил девочку в ярком  льняном
платьице прямо по голове. Он увидел, как брызнула кровь  ---
она  была  ярче,  чем сам кирпич, но скоро  она  засохнет  и
станет того же цвета. Услышал истошный вопль матери.  И  тут
же сдвинулся с места.

     Он  бросился  через комнату, отбросил стул, подпиравший
дверь,  в  дальний  угол (сорвавшись с места,  он  опрокинул
ногой  и тот стул, на котором сидел, выжидая), быстро задрал
свитер  и  вытащил  платок из заднего  кармана  джинсов.  Он
всегда брался за дверные ручки через платок.

     Никаких отпечатков пальцев.

     Их оставляют только недоумки.

     Дверь еще до конца не открылась, а он уже запихал платок
обратно  в задний кармон. Проходя по коридору, он прикинулся
чуть подвыпившим. По сторонам он не смотрел.

     Только одни недоумки, опять же, шарят глазами по сторонам.

     Умные  люди знают, что если ты будешь высматривать,  не
заметил  ли  кто  тебя,  тебя, будь уверен,  заметят.  после
несчастного  случая  среди  свидетелей  может  найтись  один
умник,  который  запомнит, что ты как-то странно  глазел  по
сторонам. А какой-нибудь смекалистый коп может додумать, что
это   был   подозрительный  несчастный  случай,  и  начнется
расследование. И все потому, что ты один раз оглянулся. Джек
был уверен, что его все равно никто не заподозрит, даже если
кто-то   решит,  что  это  был  подозрительный   "несчастный
случай",  и  действительно начнется  расследование,  но  все
же...

     Рискуй только в пределах приемлимого. Остальное своди до
минимума.

     Иными словами, не забывай каждый раз подпирать дверь стулом.

     Он  прошел по запыленному коридору, на стенах  которого
сквозь обвалившуюся штукатурку проглядывала дранка. Шел  он,
склонив  голову  и  бормоча что-то  себе  под  нос,  как  те
бродяги,  шатающиеся по улицам. Он все  еще  различал  крики
женщины --- как он понял, матери девочки, --- но теперь  они
доносились  со  стороны  фасада. Слабые  крики,  не  имеющие
значения.  Все,  что  было  потом:  крики,  смятение,  стоны
раненых (если раненый был в состоянии стонаит), --- не имело
вообще  никакого  значения для Джека. Имело значение  только
то, что он вносил новый штрих, меняющий привычный ход вещей,
и   вырисовывал   новые   линии   в   посведневном   течении
человеческих  жизней... и, может быть, в судьбах  не  только
тех,  кто пострадал от его руки, но и в судьбах его близких.
Так от брошенного камня расходятся круги по спокойной воде.

     Кто скажет, что он --- не вершитель судеб сейчас или  в
будущем?

     Господи,  не  удивительно, что он кончил себе  прямо  в
джинсы!

     Спускаясь по лестнице, он никого не встретил, но все равно
продолжал  притворяться, изображая пьяного,  но  ни  в  коем
случае  не  шатаясь. На тихого выпивоху  никто  внимания  не
обратит. А на упившегося в сосиску, так чтоб уже на ногах не
стоять, могут и обратить. Он бормотал себе под нос, но  так,
чтобы  никто  не  сумел  разобрать,  что  он  там  бормочет.
Недоиграть всегда лучше чем переиграть.

     Через  развороченную заднюю дверь он вышел  в  проулок,
заваленный  мусором и битыми бутылками, на осколках  которых
сверкали звездные галактики.

     Как он будет уходить, он продумал заранее. Он всегда все
продумывает  заранее (рискуй только в пределах  приемлимого,
остальное  своди  до  минимума, ко всему  подходи  с  умом),
именно  поэтому коллеги его по работе считали, что он далеко
пойдет  (и он сам собирался пойти далеко, а вот ни в тюрягу,
ни на электрический стул его не тянуло).

     По улице, на которую выходил закоулок, бежало несколько
человек,  но они все спешили выяснить, почему так кричат,  и
никто  даже не посмотрел на Джека Морта, который  снял  свою
шапочку  явно  не по сезону, но оставил темные очки  (вполне
уместные в это солнечное утро).

     Он повернул во второй закоулок.

     Вышел на другую улицу.

     Пошел не спеша по проулку, который был не таким уже грязным,
как  первые  два  --- скорее даже, по узенькой  улочке.  Она
вывела  на  улицу пошире, где через квартал была  автобусная
остановка.  Через  минуту  после того,  как  Джек  встал  на
остановке, подошел и автобус, что тоже входило в план. Двери
открылись, Джек вошел и бросил пятнадцать центов  в  прорезь
монетоприемника. Водитель даже не посмотрел на него. Хорошо.
Но  даже  если бы он посмотрел, он бы увидел лишь  какого-то
неприметного  мужчинку в джинсах, у которого, возможно,  нет
работы --- свитер, который на нем, похож на те вещи, которые
раздают неимущим из запасов Армии Спасения.

     Будь готов, всегда будь готов, подходи ко всему с умом.

     В этом секрет успеха Джека Морта как на работе, так и в
забавах.

     В  девяти кварталах от остановки располпгалась  большая
стонка.  Джек  сошел с автобуса, вошел  на  стоянку,  сел  в
машину  (неприметный "шевроле" выпуска середины пятидесятых,
но все еще в неплохой форме) и вернулся в Нью-Йорк.

     Он был свободен и чист.

8

     Он  увидел,  как Морт аккуратно вырезает  острым  ножом
заметку   с  четвертой  страницы  "Нью-Йорк  Дэйли  Миррор",
стараясь  не  задеть строчек в колонке. Называлась  заметка:
ПОСЛЕ  ТРАГИЧЕСКОГО  НЕСЧАСТНОГО  СЛУЧАЯ  ДЕВОЧКА-НЕГРИТЯНКА
НАХОДИТСЯ  В  КОМЕ. Увидел, как Морт мажет обратную  сторону
вырезки  кисточкой с клеем, прикрепленной к крышке пузырька.
Увидел, как Морт приклеивает ее по центру пустой страницы  в
альбоме, в котором, судя по тому, как он распух, было немало
подобных  вырезок.  Роланд  успел  прочесть  первые   строки
заметки: "Пятилетняя Одетта Холмс, которая приехала вместе с
родителями   в   Элизабеттаун,   штат   Нью-Джерси,    чтобы
отпраздновать радостное событие, оказалась жертвою слепой  и
жестокой  случайности.  Через два дня  после  бракосочетания
тети,  девочка со своими родителями шла пешком на вокзал,  и
ей на голову упал кирпич..."

     Но  это был не единственный случай, когда он имел с нею
дело, не правда ли? Да. Господи, да.

     За  годы, прошедшие между этим утром и тем днем,  когда
Одетта лишилась ног, Джек Морт сбросил немало еще кирпичей и
тяжелых предметов и столкнул немало людей.

     А потом снова ему повтречалась Одетта.

     Первый раз он столкнул кирпич на нее.

     Во второй раз он столкнул ее.

     И  предполагается, что такой человек мне  нужен?  Такой
человек...

     Но тут он подумал о Джейке, о том, как его толкнули,  и
вследствие   этого  мальчика  перенесло  в  его   мир.   Ему
почудилось, что он слышит смех человека в черном. Это его  и
добило.

     Роланд лишился чувств.