11

     Я умер! вопил Джек Морт. Я умер, из-за тебя меня убили,
я умер, я...

     Нет,  отозвался стрелок. Он полуприкрыл глаза,  оставив
только  маленькую  щелочку, чтобы  видеть,  как  полицейские
приближаются к нему с пистолетами наготове. Эти  помоложе  и
попроворней,  чем  те,  что сидели  в  машине  у  оружейного
магазинчика.  Попроворнее. И по крайней  мере  один  из  них
чертовски метко стрелял. Морт --- а вместе с ним и Роланд --
-  на  самом  деле должны были умереть на месте, или  сейчас
умирать,  или  выляться  с серьезной  раной.  Энди  Стоунтон
стрелял  на  поражение. Пуля прошила  левый  лацкан  мортова
пиджака,  продырявила карман рубашки фирмы  "Эрроу"  ---  но
дальше  она  не прошла. Жизнь обоих, Джека Морта  снаружи  и
Роланда внутри, спасла зажигака Морта.

     Сам  Морт  не курил, но его босс --- на место  которого
самоуверенно метил Морт, причем получить он его  рассчитывал
уже  в  будущем  году --- дымил вовсю. Соответственно,  Морт
выложил  двести  баксов  и  прикупил  в  фирменном  магазине
зажигалку  "Данхилл". Не то чтобы он подносил огонек  каждый
раз,  когда  мистер  Фрамингэм совал в рот  сигарету...  это
могло  быть  расценено  так,  как  будто  он  лижет  задницу
начальству, а подхалимом прослыть ему вовсе не улыбалось. Но
иногда, время от времени... и обычно когда рядом стоял  кто-
нибудь из вышестоящих начальников, кто мог бы по достоинству
оценить:

     а) ненавязчивую вежливость Джека Морта, и

     б) хороший вкус Джека Морта.

     Умные люди очень предусмотрительны.

     На этот раз предусмотрительность Джека Морта спасла жизнь
ему  и Роланду. Пуля Стоунтона вошла в серебярную зажигалку,
а  не  в  сердце Морта (спасла их и страсть Морта к  хорошим
вещам  ---  хорошим  вещам  от известных  фирм  ---  была  б
зажигалка дешевенькой, им бы точно пришел конец).

     Разумеется, без легкой раны не обошлось. Когда  в  тебя
стреляют  из крупнокалиберного пистолета, так просто  ты  не
отделаешься.  Зажигалку загнало в грудную  клетку,  так  что
образовалась  вмятина. Ее сплющило и разнесло на  куски,  от
которых  на  коже Морта остались царапины, а одна серебряная
щепка  перерезала левый сосок почти пополам. Карман пиджака,
куда  вытек бензин, воспламенился. Но стрелок, тем не менее,
продолжал  лежать  неподвижно, дожидаясь, когда  полицейские
подойдут  поближе. Тот, который стрелял в  него,  кричал  на
ходу прохожим, чтобы те не подходили и не мешались тут, черт
возьми.

     Я  горю!  мысленно завопил Морт. Я горю, потуши  огонь!
Потуши его, ПОТУШШШШШШИ...

     Роланд  лежал  неподвижно, пристушиваясь  к  тому,  как
поскрипывают  по  асфальту  ботинки  стрелков,  не   обращая
внимания на вопли Морта, пытаясь не обращать внимания  и  на
внезапное жжение в груди и запах горелого мяса.

     Ему под грудь просунулась нога, а когда его грубо поддели,
Роланд позволил себе безвольно перевернуться на спину. Глаза
Джека Морта были открыты. Мыщцы лица --- вялыми. Несмотря на
разбитую зажигалку и воспламенившийся пиджак, ничто на  этом
обмякшем лице не выдавало того, что внутри этого тела  вопит
живой человек.

     ---  Боже, --- пробормотал кто-то в толпе, --- ты  что,
приятель, трассирующей в него пальнул?

     Дымок поднимался из отверстия в левом лацкане пиджака Джека
Морта  тоненькой  аккуратной струйкой и просачивался  из-под
отворота  размытым  облачком. Полицейские чувствовали  запах
горелого  мяса  ---  подкладка пиджака Морта,  протипавшаяся
бензином из зажигалки, разгорелась уже вовсю.

     Энди   Стоунтон,  который  до  этой  минуты  действовал
безупречно,  теперь  совершил  единственную  ошибку,  причем
такую, что Корт, несмотря на прежние его успехи, отослал  бы
его  домо,  оттаскав  предварительно  за  уши  и  сказав  на
прощание,  что  иной  раз одна-единственная  промашка  может
стоить человеку жизни. Стоунтон сумел подстрелить парня  ---
а  ни  один  полицейский не знает, сможет  он  выстрелить  в
человека  или  нет,  пока  не  окажется  в  ситуации,  когда
выяснить  волей-неволей приходится, --- но от  одной  только
мысли,  что  пуля его почему-то подожгла этого бедолагу,  он
преисполнился невообразимым ужасом. Не думая о последствиях,
он  наклонился, чтобы погасить огонь, и ноги стрелка ударили
его  в  живот  еще  прежде, чем он успел  заметить  проблеск
сознания в глазах того, кого он считал за труп.

     Взмахнув руками, Стоунтон повалился на своего напарника, при
этом  выронив пистолет. Уивер схватился было за свой,  но  к
тому  вренени,  когда ему удалось оторваться  от  Стоунтона,
навалившегося на него всей тяжестью, он услышал  выстрел,  и
его пистолет исчез как по волшебству. Рука, в которой только
что  был  пистолет,  онемелакак будто по ней  ударили  очень
тяжелой кувалдой.

     Парень в синем костюме встал, посмотрел на них и сказал:

     --- Вы молодцы. Лучше, чем те, другие. Но позвольте мне
дать  вам  совет. Не надо меня преследовать. Уже  скоро  все
кончится. Мне не хотелось бы вас убивать.

     Потом он развернулся и бегом бросился к лестнице в подземку.

13

     Роланд не обращал внимания на истошные вопли Морта, которые
все  усиливались  по  мере того, как рубашка  его,  майка  и
пиджак  разгорелись еще пуще, а серебряные осколки зажигалки
начали плавиться и стекать к поясу обжигающими ручейками.

     Он  уже чувствовал душный запах воздушной волны, слышал
рев подходящего поезда.

     Время почти пришло. Уже близился этот момент, когда  он
извлечет  троих или же потеряет все. Во второй раз  в  жизни
ему  показалось,  что  у  него над  головой  содрогнулись  и
завертелись миры.

     Он  выбежал  на платформу, отшвырнул пистолет  тридцать
восьмого калибра, который держал в руке, и, расстегнув брюки
Морта,  приспустил  их, обнаружив белые  подштанники,  очень
похожие  на  панталоны  шлюх. Но  у  него  не  было  времени
поразмыслить  над  этой  странностью.  Если  сейчас  сбавить
скорость,  то тогда можно уже и не переживать о том,  сгорит
он  заживо или нет: очень скоро патроны в карманах нагреются
и начнут выстреливать, и это тело просто разорвет на куски.

     Стрелок запихал коробки с патронами в подштанники и туда же
отправил  бутылек  с "Кефлексом". Теперь подштанники  нелепо
раздулись.  Роланд сбросил горящий пиджак, но рубашку,  тоже
горящую, снимать не стал.

     Он  уже слышал рев поезда, приближающегося к платформе,
видел  его  огни.  Ему  неоткуда было  узнать,  по  тому  ли
маршруту идет этот поезд, по которому шел и тот, под который
столкнули  Одетту,  но  тем не менее  он  знал.  Когда  дело
касалось  Башни,  судьба  бывала и милосердной,  и  дарующей
боль,  как  зажигалка, которая чудом спасла  ему  жизнь,  но
теперь    обжигала   тело   его   огнем.   Подобно   колесам
подъезжающего поезда, судьба продвигалась путями  разумными,
но  и  неумолимо  жестокими тоже, и противостоять  ей  могли
только сталь и доброта.

     Он  задержался  лишь на мгновение, чтобы скинуть  брюки
Морта,  и побежал дальше, не обращая внимания на людей,  что
шарахались от него во все стороны. Воздушный поток,  гонимый
перед  собою  поездом,  еще пуще  разжег  огонь  на  горящей
рубашке:  вот загорелся воротник, вот пламя перекнулось  ему
на волосы. Тяжелые коробки с патронами, которые он запихал в
подштанники,  с  каждым шагом били его по  яйцам,  грозя  их
расплющить. Живот крутило от боли. Живым пылающим метеоритом
проскочил  он  турникет. Погаси огонь!  орал  Морт.  погаси,
иначе я просто сгорю!

     Вот  и  гореть  бы тебе, мрачно подумал  стрелок.  Тебе
уготованное   во  сто  крат  милосердней   того,   чего   ты
заслуживаешь.

     Что ты имеешь в виду? ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ?

     Бросившись к краю платформы, стрелок не ответил, но уже одним
этим   действием   он   заставил   Морта   заткнуться.    Он
почувствовал,  что  одна  из  коробок  с  патронами  вот-вот
вывалится  из  нелепых подштанников Морта,  и  поддержал  ее
рукой.

     Всю свою умственную энергию, без остатка, он обратил  к
Госпоже  Теней.  Он не был уверен, что до  нее  дойдет  этот
телепатический сигнал, а если даже дойдет, то подчинится  ли
она  его  приказу,  но он все же послал  ее:  стремительную,
отточенную, как стрела, мысль:

     ДВЕРЬ! ПОСМОТРИ В ДВЕРЬ! ПРЯМО СЕЙЧАС! СЕЙЧАС!

     Весь  мир наполнился грохотом поезда. Какая-то  женщина
закричала:  "Господи, он собирается прыгнуть!",  ---  кто-то
схватил  его за плечо, пытаясь оттащить от назад. Но  Роланд
уже толкнул тело Джека Морта за желтую ограничительную линию
и  спихнул  его  с края платформы. Он упал на  рельсы  перед
надвигающимся поездом, обхватив руками чресла, вцепившись  в
свою  добычу --- патроны и "Кефлекс", --- которую он заберет
с собою... обратно...если только ему удастся в нужный момент
выйти  из тела Морта. Если он успеет. И уже падая, он позвал
ее --- их --- снова:

     ОДЕТТА ХОЛМС! ДЕТТА УОЛКЕР! ПОСМОТРИТЕ В ДВЕРЬ!

     И  только  когда  поезд  уже  надвигался  в  неумолимом
вращении  колес, Роланд повернул, наконец, голову и заглянул
в дверь.

     Он смотрел ей в лицо.

     Им в лицо!

     Они там обе, я вижу их, вижу одновременно обеих...

     НЕЕЕТ...  заорал  Морт, и в последнюю долю  секунды  до
того,  как  поезд  подмял  его  под  себя,  перерезая  Морта
пополам, но не выше колен, а прямо по талии, Роланд рванулся
к двери и упал... на той стороне.

     Джек Морт погиб в одиночестве.

     Коробки с патронами и бутылочка с "Кефлексом" возникли рядом с
физическим  телом Роланда. Его руки сужорожно  цеплялись  за
них, но потом постепенно расслабились. Стрелок заставил себя
подняться,  осознавая,  как бьет  лихорадка  его  ослабевшее
больное тело, в котором он оказался снова, слыша, как кричит
Эдди Дин, как Одетта кричит двумя голосами. Он взглянул  ---
и  смотрел  только мгновение, --- и увидел  именно  то,  что
слышал:  не  одну  женщину, а двух. Обе были  безногие,  обе
темнокожие,  обе очень красивые. И все эе одна из  них  была
злобной   стервой,  и  внешняя  красота   не   скрывала   ее
внутреннего уродства, а лишь подчеркивала его.

     Роланд смотрел на этих сестер-близнецов, которые  были,
конечно,  не  сестрами, а двумя лицами: злам и  добрым,  ---
одной   и   той   же   женщины,  смотрел   пристально6   как
завороженный.

     А потом Эдди закричал сова, и Роланд увидел, как из моря
выползают омарообразные твари и не спеша направляются  туда,
где оставила его Детта, связанного и беспомощного.

     Солнце зашло. Стемнело.

15

     Роланд кое-как спустился по пологому склону берега к тому
месту,  где  лежал связанный Эдди. Движения  его  напоминали
движения  тряпичной  куклы. Один  из  омаров  уже  потянулся
клешней  к  лицу Эдди. Тот закричал. Стрелок отбросил  омара
ногой.  Неловко нагнувшись, он обхватил руки Эдди и  потащил
его  прочь, но было уже слишком поздно: сил у него почти  не
осталось, эти твари сейчас доберутся до Эдди, черт,  до  них
обоих...

     Эдди опять закричал, когда один из омаров --- дид-а-чик? --
-  выдрал  у  него кусок штанины вместе с мясом. Эдди  хотел
закричать, но из горла его вырвался только сдавленный  хрип.
Его душила петля, сплетенная Деттой.

     Ползучие твари окружили их со всех сторон, сомкнувшись кольцом,
подступая все ближе и ближе и алчно клацая клешнями. Стрелок
вложил  все  свои  силы  в последний  отчаянный  рывок  и...
повалилс  плашмя.  Он слышал, как они подступают  со  своими
идиотскими вопросами и клацающими клешнями. Может быть,  это
не  так уж и плохо, подумал он. Он поставил на карту  все  и
проиграл.

     Грохот собственных его револьверов привел его в оцепенение.

17

     Омарообразная тварь нависла прямо над лицом Эдди --- в ее выпученных
мертвых   глазах   поблескивали  жуткие   искорки   какой-то
отвратительной жизни. Клешня потянулась к лицу.

     Дод-а-...  начало было чудовище и вдруг разлетелось  на
мелкие кусочки.

     Роланд заметил, как чудище подбирается к его левой руке, и
подумал  еще с мрачным юмором: Вот и другая рука... и  вдруг
омарообразная  тварь  превратилась  в  ошметки   панциря   и
зеленоватых внутренностей, разлетевшиеся во все стороны.

     Он обернулся и увидел женщину потрясающей красоты. От ее
бешеной ярости замирало сердце.

     --- НУ ДАВАЙТЕ, МУДОФЕЛЫ, --- кричала она. --- ДАВАЙТЕ-
ДАВАЙТЕ.  ТОЛЬКО  ПОПРОБУЙТЕ К  НИМ  ПОДПОЛЗТИ!  Я  ВАМ  ТАК
СТРЕЛЬНУ, ЧТО ПУЧЕГЛАЗЫЕ ВАШИ ЗЕНКИ ПОВЫЛЕТЯТ ЧЕРЕЗ ЗАДНИЦУ!

     Она   разнесла  на  куски  и  третьего  омара,  который
проворненько подбирался к расставленным ногам Эдди, желая не
только  им  подзакусить, но заодно  и  лишить  его  мужского
достоинства. Омара смело, как фишку для блошек.

     Роланд давно уже подозревал, что эти твари наделены зачатками
интеллекта, теперь его подозрения подтвердились.

     Остальные омары поспешили отступить.

     Очередной выстрел не получился, вышла осечка, но зато следующим
она разнесла на куски еще одного из ретирующихся чудищ.

     Остальные еще быстрей припустили к воде. Похоже, у них пропал
аппетит.

     А Эдди тем временем задыхался.

     Роланд пытался как-то ослабить веревку, глубоко врезавшуюся в
шею  Эдди.  Багровое  его лицо постепенно  чернело.  Он  еще
боролся, но все слабее и слабее.

     Но тут руки Роланда оттолкнули руки, которые посильнее.

     --- Я сама о нем позабочусь.

     В руке у него был нож... его нож.

     О чем позаботишься? подумал Роланд, уже теряя сознание.
О чем ты сейчас позаботишься, когда мы оба у тебя в руках?

     ---  Кто  ты? --- успел еще выдавить он, погружаясь  во
тьму, что чернее, чем ночь.

     --- Я --- это как бы трое, --- услышал он ее голос, как
будто  он долетал до него с края глубокого колодца, куда  он
падал. --- Я не одна, а три женщина. Та, кем я была сначала.
Та,  кто  не имела права быть, но была. И та, кого ты  спас.
Спасибо тебе, срелок.

     Она  поцеловала его, он еще это почувствовал,  а  потом
надолго уже погрузился во тьму, где не было никаких чувств.

2

     В  течение шести дней после последнего столкновения  на
узеньком  клинышке, там, где кончается пляж ели одно  только
мясо  омаров  и  пили  лишь солоноватую  воду  из  ручейков,
стекающих  в  море. Роланд почти ничего не  помнил  об  этих
днях: он непрестанно бредил. Иногда он называл Эдди Алланом,
иногда --- Катбертом, а женщину он называл только Сьюзан.

     Но  жар  у стрелкапостепенно  спадал, и они потихонечку
двинулись  в путь по предгориям. Дорога была нелегкой.  Иной
раз  толкал коляску, в которой сидела женщина, а иной раз  в
коляску  садился  Роланд и катил ее сам, и  тогда  Эдди  нес
женщину на закорках, а она обхватывала его руками за шею.  В
иных  местах  было  никак  не проехать,  и  это  существенно
замедляло  их  переход. Роланд понимал, как измотался  Эдди.
Понимала это и женщина, но сам Эдди не пожаловался ни разу.

     Еды у них было достаточно. В те дни, когда Роланд пребывал
между  жизнью  и  смертью, сгорая в  мучительной  лихорадке,
когда у него все кружилось перед глазами, а сам он бредил  о
временах,  что  давно  миновали, и поносил  каких-то  людей,
которых  давно  уже  нет в живых, Эдди и  женщина  регулярно
охотились на омаров. Мало-помалу омары сообразили, что  надо
держаться подальше от этого берега, но к тому времени у  них
уже  был неплохой запас мяса. когда же они добрались до  тех
мест,  где росла трава, все трое жадно набросились  на  нее.
Они   изголодались  по  свежей  зелени,  любой   зелени.   И
постепенно  язвочки  на  коже у них затянулись.  Одни  травы
горчили,  другие  на  вкус были сладкими,  но  они  ели  все
подряд... кроме одной.

     Однажды стрелок очнулся от тяжелой дремы и увидел, что женщина
держит в руках пучок травы, хорошо ему знакомой.

     ---  Нет!  Только  не эту! --- прохрипел  он.  ---  Эту
нельзя!  Никогда  ее  не  срывай. Запомни  ее  хорошенько  и
никогда больше не рви!

     Она пристально на него посмотрела и выбросила траву, не
попросив никаких объяснений.

     Стрелок немного расслабился, но противный холодок при мысли о
том,  как  близко была опасность, не прошел так скоро.  Есть
травы,  которые могут убить, но трава, которую  сорвала  эта
женщина, обрекла бы ее проклятию. Бес-трава.

     Из-за   "Кефлекса"  у  Роланда  начались   проблемы   с
кишечником,  и  он  знал,  что Эдди  это  тревожит,  но  все
наладилось, когда они стали есть травы.

     Наконец они добрались до настоящих лесов, и грохот морского
прибоя  превратился  уже в глухой гул  и  доносился  до  них
теперь только тогда, когда ветер дул с той стороны.

     И теперь еще... мясо.

4

     Башня. Темная Башня.

     Она стояла у самого горизонта посреди безбрежной равнины,
открашенной  в  цвет  крови  неистовыми  лучами   заходящего
солнца,  которое  умирало  Он, конечно,  не  мог  разглядеть
лестницы, что поднималась спиралью в самому шпилю внутри  ее
кирпичной  громады, но зато различал ряд окон, идущих  вдоль
лестницы, а в окнах ему виделись призраки тех людей, которых
он  знал  когда-то. Они поднимались по лестнице  вверх,  все
выше  и  выше, а сухой мертвый ветер доносил до него голоса.
Они звали его.

     Роланд...  иди к нам... Роланд... иди к  нам...  иди  к
нам...иди к нам...

     ---  Я  иду,  --- прошептал он и проснулся,  поднявшись
рывком, обливаясь потом и весь сострясаясь дрожью, как будто
его лихорадка вернулась опять.

     --- Роланд?

     Эдди.

     --- Да.

     --- Плохой сон?

     --- Плохой. Или, может, хороший. Непонятный. Темный.

     --- Башня?

     --- Да.

     Они оба покосились на Сюзанну, но она безмятежно спала.
Когда-то  жила одна женщина, ее звали Одетта Сюзанна  Холмс,
потом  появилась  другая  --- Детта Сюзанна  Уолкер.  Теперь
стала третья: Сюзанна Дин.

     Роланд любил ее. За то, что она всегда будет сражаться и
никогда  не  отступится, не подведет. Но он боялся  за  нее,
потому что знал: если так будет нужно, он пожертвует ею  ---
и Эдди тоже, --- без долгих раздумий и без оглядки.

     Ради Башни.

     Этой Богом проклятой Башни.

     ---  Пора  выпить  таблетку, ---  прервал  его  мрачные
размышления Эдди.

     --- Они мне уже надоели.

     --- Заткнись и глотай.

     Роланд проглотил таблетку, запив ее холодной водой, а потом
вдруг рыгнул. Но это нормальное. Это от мяса.

     --- Ты, вообще, знаешь, куда мы идем? --- спросил Эдди.

     --- К Башне.

     --- А, ну да, --- сказал Эдди. --- Это занешь, чего мне
напоминает?  Как  какой-нибудь  дурень  из  Техаса  надумала
съездить в городок "Задницу Засвербило", что в штате Аляска,
только карты дорог у него нет, и что туда ходит, он тоже  не
знает. Где она, твоя Башня? В каком направлении?

     --- Подай мне мой кошель.

     Эдди пошел за сумкой. Сюзанна зашевелилась, и Эдди замер на
месте, в отблесках дорогающих угольков от костра алые  пятна
и темные тени легли на его лицо. Как только Сюзанна затихла,
он снова подсел к Роланду.

     Роланд  порылся в сумке, которая заметно потяжелела  от
патронов,  добытых  в  том, другом  мире.  Долго  искать  не
пришлось: немного у него осталось от прежней жизни.

     Челюстная кость.

     Челюсть человека в черном.

     ---  Мы задержимся здесь ненадолго, --- сказал он Эдди,
--- и я скоро поправлюсь.

     --- А ты узнаешь, когда поправишься?

     Роланд чуть улыбнулся. Его уже не трясло, прохладный ночной
ветерок  высушил  пот.  Но перед мысленным  взором  его  по-
прежнему  проплывали  туманные  образы:  рыцари  и   друзья,
прежние  возлюбленные и враги, идущие  вверх  по  спиральной
лестнице, --- промелькнут на миг в окнах и вдруг исчезнут. И
еще  Роланд по-прежнему видел тень Башни, в которой они были
заключены:  долгая  черная тень, протянувшаяся  по  кровавой
равнине смерти и безжалостного суда.

     ---  Я --- нет, --- сказал он и кивнул на Сюзанну.  ---
Но она узнает.

     --- А потом?

     Роланд держал на ладоне челюсть Уолтера.

     --- Когда-то она говорила.

     Он поглядел на Эдди.

     --- Она снова заговорит.

     ---  Это  опасно,  ---  вымолвил Эдди  тихим  и  ровным
голосом.

     --- Да.

     --- И не для тебя одного.

     --- Да.

     --- Я люблю ее, старина.

     --- Да.

     --- Если с ней что-то из-за тебя случится...

     --- Я сделаю то, что должен, --- сказал стрелок.

     --- А нас ты в расчет не берешь? Я правильно понимаю?

     ---  Я люблю вас обоих. --- он поднял глаза на Эдди,  и
тот  заметил, в последних отблесках догорающего  костра  тот
заметил, что щеки Роланда блестят. Стрелок плакал.

     ---   Ты  не  ответил  на  мой  вопрос.  Ты  ничем   не
поступишься, да?

     --- Да.

     --- И пойдешь до конца?

     --- Да. До самого конца.

     --- И не важн, каким он будет, конец. --- Эдди взглянул
на  стрелка, и во взгляде его смешались любовь, и ненависть,
и вся мучительная нежность с болью попалам. Так один человек
---  безнадежно, беспомощно --- тянется всем своим существом
к  другому, чтобы постичь его мысли, волю и устремления.  Но
тщетно.

     Деревья застонали под ветром.

     --- Ты, друг, говоришь сейчас точно как Генри. --- Эдди
расплакался  сам.  Ему  не хотелось  плакать.  Он  не  любил
реветь.  --- У него тоже была своя башня, только не  темная.
Помнишь, я тебе про нее рассказывал, про башню Генри?  Мы  с
ним  были  два брата, и как я теперь понимаю, мы  тоже  были
стрелками. У нас была эта Белая Башня, и он попросил,  чтобы
я  пошел туда вместе с ним, только он так умел просить,  что
ему  нельзя  было отказать, вот я и вскочил в седло,  потому
что он был мой брат, понимаешь? И мы добрались до нее. Нашли
свою  Белуб Башню. Но она оказалась ядом. Она убила  его.  и
уже убивала меня. Ты меня видел, в каком я был состоянии. Ты
спас мне больше, чем жизнь. Ты спас мою раздолбайскую душу.

     Эдди обнял Роланда и поцеловал его в щеку. Почувствовал
вкус его слез.

     ---  Ну  так  что?  Снова --- в седло? Поскачем  искать
}rncn человека?

     Стрелок не произнес ни слова.

     ---  Я  имею в виду, мы пока что не видели здесь людей,
но  я  знаю, они тут есть. Должны быть. И когда бы  речь  ни
заходила  о Башне, всегда там незримо присутствует  человек.
Ты  ждешь встречи с ним, потому что тебе это зачем-то нужно,
и,  как говорится, кто платит, тот барин, хотя здесь,  может
быть,  платят пулями, а не баксами. И что теперь? Снова  ---
по коням? В погоню за этим твоим человеком? Потому что, если
все  это  --- та же отрава, тогда лучше бы вам  с  нею  было
оставить  меня на съедение омарам. --- Эдди поднял глаза  на
стрелка. Под глазами чернели круги. --- Да, я жил в  дерьме.
Но кое-что я усвоил: умирать в дерьме я не хочу.

     --- Это разные вещи.

     --- Да? Ты хочешь сказать, что тебя не зацепило?

     Роланд молчал.

     ---  Есть ли такая волшебная дверь, чтобы кто-то прошел
сквозь нее и спас тебя? И кто это будет, не знаешь? Я  знаю.
Никто. Никто тебя не спасет. Ты собрал все, что только  мог.
Теперь  тебе  только одно остается: достать  свой  гребанный
револьвер, потому что больше у тебя ничего не осталось.  Как
у Балазара.

     Роланд молчал.

     --- Меня брат научил одной вещи, хочешь скажу, какой? -
-- голос у Эдди срывался от плача.

     ---  Да.  ---  Стрелок  весь подался  вперед,  впившись
взглядом Эдди в глаза.

     ---  Если  ты  убиваешь того, кого любишь,  значит,  ты
проклят.

     ---  Я уже проклят, --- спокойно проговорил Роланд. ---
Но, может быть, даже проклятые спасутся.

     ---  Скажи  мне  только одно: ты  допустишь,  чтобы  мы
погибли?

     Роланд молчал.

     Эдди схватил его за лохмотья рубахи.

     --- Ты допустишь, чтобы она погибла?

     ---  Все мы умрем в свое время, --- сказал стрелок. ---
Да,  мир сдвинулся с места, но меняется не только он, с  ним
менемс  мы.  ---  Он  прямо взглянул на  Эдди,  в  отблесках
тлеющих  угольков  его поблекшие голубые глаза  стали  цвета
сланца.  ---  Но  мы  обретем  величие.  ---  Он  умолк   на
мгновение.  --- И дело не в том, чтобы завоевать мир,  Эдди.
Ради  этого я бы не стал рисковать ни тобой, ни ею...  я  не
позволил бв мальчику умереть...

     --- Ты о чем?

     --- Обо всем, что есть и что будет, --- так же спокойно
отозвался  стрелок.  ---  Нам  надо  идти,  Эдди.  Мы  будем
сражаться.  Будем страдать. Но мы выстоим и в  конце  концов
победим.

     Теперь уже молчал Эдди. Он просто не знал, что сказать.

     Роланд сжал его руку.

     --- Даже проклятые умеют любить, --- сказал он.