2. ПОСЛЕ БУРИ. НОРТОН. ПОЕЗДКА В ГОРОД

     - О-о-о! - вырвалось у Билли.
     Он стоял у забора, отделявшего нас  от  участка  Нортона,  и  смотрел вдоль подъездной аллеи, ведущей к нашему дому.  Аллея  эта,  длиной  около четверти мили, выходит на грунтовую дорогу,  которая  через  три  четверти мили в свою очередь выходит на двухрядное шоссе, называющееся Канзас-Роуд.
Оттуда уже вы можете ехать куда угодно или по крайней мере до Бриджтона. Я взглянул в ту же сторону, куда смотрел  Билли,  и  у  меня  похолодело  на сердце.
     - Ближе не подходи, малыш. Даже здесь уже слишком близко.
     Билли спорить не стал.
     Утро было ясное и чистое, как звук колокола. Небо, сохранявшее,  пока стояла жара,  какой-то  размытый  пористый  вид,  вернуло  свою  глубокую, свежую, почти осеннюю голубизну. Дул легкий ветерок, от которого по дороге весело бегали чередующиеся пятна солнечного света  и  теней  от  деревьев. Недалеко от тоге места, где стоял Билли, из травы доносилось шипение, и на первый взгляд могло показаться, что там извивается клубок змей: ведущие  к нашему дому провода оборвались  и  лежали  теперь  беспорядочными  витками всего в двадцати футах от нас на  участке  выжженной  травы.  Изредка  они лениво переворачивались и плевались искрами. Если бы пронесшийся ливень не промочил деревья и траву столь основательно, дом мог бы загореться. А  так траву выжгло лишь на почерневшей проплешине, где спутались провода.
     - Лектричество может убить человека, пап?
     - Да. Может.
     - А что мы будем с ним делать?
     - Ничего. Подождем машину энергокомпании.
     - А когда они приедут?
     - Не знаю. - У пятилетних детей вопросов  бывает,  хоть  отбавляй.  - Думаю, сегодня утром у них полно забот. Хочешь пройтись со мной  до  конца аллеи?
     Он двинулся за  мной,  потом  остановился,  с  подозрением  глядя  на провода. Один из них выгнулся и лениво перевернулся, словно  приманивая  к себе.
     - Пап, а лектричество может пройти через землю?
     Справедливый вопрос.
     - Да, но не беспокойся. Электричеству нужна земля, а не ты. Все будет в порядке, если ты не станешь подходить близко.
     - Земля нужна... - пробормотал он, подбежав ко мне, и мы, взявшись за руки, пошли вдоль аллеи.
     Все оказалось несколько хуже, чем  я  ожидал.  В  четырех  местах  на дорогу упали деревья: одно маленькое, два средних и еще одно совсем старое толщиной наверно футов в пять, облепленное мхом, словно гнилым корсетом.
     Ветки с наполовину ободранными листьями  валялись  повсюду,  и  мы  с Билли дошли до самой грунтовой дороги, отбрасывая те, что  были  не  очень большие, обратно в заросли. Все это напомнило мне события  одного  летнего дня, случившиеся около двадцати пяти лет назад. Я тогда,  видимо,  был  не старше, чем Билли сейчас. В тот день собрались все мои  дяди  и  с  самого утра ушли в лес с топорами и резаками вырубать кустарник. После работы все уселись за стол на козлах, что мои родители держали на улице, и уничтожили чудовищное количество сосисок, пирожков с мясом  и  картофельного  салата. Пиво лилось рекой, и дядя  Рубен  нырнул  в  озеро  прямо  в  одежде  и  в ботинках. В те дни в лесу еще водились олени.
     - Пап, можно я пойду к озеру?
     Он  устал  бросать  ветки,  а  когда  ребенок  устает  что-то  делать единственный разумный способ  занять  его,  это  разрешить  делать  что-то другое.
     - Конечно.
     Мы вместе вернулись к дому, и оттуда Билли побежал  направо,  обогнув дом и упавшие провода по широкой дуге, а я пошел  налево.  К  гаражу,  где хранился мой "Маккаллох". Как я и предвидел, вдоль всего берега озера  уже запели свою заунывную песню бензопилы соседей. Я залил бак  пилы  горючим, снял рубашку и  двинулся  было  к  аллее,  но  тут,  озабоченно  глядя  на повалившиеся деревья, вышла из дома Стефф.
     - Как там?
     - Справлюсь. Как дома?
     - Я убрала стекла, но, Дэвид, ты должен сделать что-нибудь с березой.
Дерево в гостиной будет нам мешать.
     - Пожалуй, ты права, - сказал я.
     Мы посмотрели друг на друга и расхохотались, стоя под  яркими  лучами утреннего солнца. Я поставил пилу на бетонированную площадку у  крыльца  и поцеловал Стефф, крепко обхватив ее за ягодицы.
     - Не надо, - прошептала она. - Билли...
     В тот же момент он выскочил из-за угла дома.
     - Папа! Папа! Иди посмотри...
     Стеффи  заметила  оборванные  провода  и  закричала,  чтобы  он   был осторожнее. Билли,  бежавший  достаточно  далеко  от  них,  остановился  и поглядел на свою мать так, словно она сказала какую-то глупость.
     - Все в порядке, мама, - произнес он  тем  самым  тоном,  каким  люди обычно успокаивают очень старых и глупых, и двинулся к нам,  демонстрируя, что с ним действительно все в порядке.
     Я почувствовал, как Стефф задрожала.
     - Не волнуйся, - сказал я ей на ухо. - Я его предупредил.      - Да,  но  людей  постоянно  убивает  током,  -  сказала  она.  -  По
телевизору все время предупреждают  про  оборванные  провода,  но  люди... Билли, немедленно иди домой.
     - Да ладно тебе, мам! Я хочу показать папе лодочный  сарай.  -  Глаза его просто лезли из орбит от возбуждения и обиды. Преисполнившись ощущения апокалипсиса, принесенного бурей, он хотел теперь им поделиться.
     - Иди домой! Эти провода опасны и...
     - Папа сказал, что им нужна земля, а не я...
     - Билли, не спорь со мной!
     - Я сейчас приду посмотрю, малыш. Ты пока беги. - Я почувствовал, как напряглась Стефф. - С другой стороны дома.
     - Ага. Ладно.
     Он пронесся мимо нас, перескакивая через две ступеньки  по  лестнице, огибающей дом с западной стороны. От бега рубашка вылезла у него из  брюк, когда он скрылся за углом, и вскоре оттуда донеслось  еще  одно  "О-о-о!", свидетельствующее о том, что он обнаружил новые следы разрушения.
     - Он знает про провода, Стеффи, - сказал я, положив руки ей на плечи.
- Он их боится, и это хорошо, потому что так он будет в безопасности.
     По щеке ее скатилась слеза.
     - Я тоже боюсь, Дэвид.
     - Ну что ты. Все уже кончилось.
     - Ты уверен? Зима была плохая...  И  поздняя  весна...  В  городе  ее называют черной весной, говорят, такого в здешних местах не  было  с  1888 года...
     "Говорят" - это наверняка имеется в виду  миссис  Кармоди,  владелица "Бриджтонского Антиквариата", магазинчика  со  всяким  хламом,  в  который Стефф иногда заглядывала. Билли всегда с радостью  ходил  с  ней.  Там,  в глубине магазинчика, в одной из темных пыльных комнат жили  чучела  сов  с окаймленными золотым  блеском  глазами,  навсегда  расправившие  крылья  и ухватившиеся лапами за полированные сучья; трио енотов, стоящих у "ручья", сделанного из длинного куска покрывшегося пылью зеркала; и даже изъеденное молью чучело застывшего в леденящем душу вечном молчаливом рыке волка,  из пасти которого вместо слюни падали опилки.  Миссис  Кармоди  уверяла,  что волка еще в 1901 году застрелил ее отец, когда  зверь  пришел  напиться  у ручья Стивен-Брук.
     Эти экспедиции в антикварную лавку доставляли и жене,  и  сыну  массу удовольствия. Стефф отводила душу, перебирая стеклянные украшения, а Билли изучал "смерть во  имя  таксидермии".  Однако  мне  всегда  казалось,  что старуха довольно неприятным образом влияет на здравомыслие Стефф,  которая во всех других отношениях была практична  и  рациональна.  Старухе  просто удалось найти ее слабое место, "ахиллесову пяту" ее ума. Впрочем, в городе Стефф оказалась не единственным человеком,  кого  миссис  Кармоди  удалось приворожить  своими  готическими  предсказаниями  и  народными   рецептами (которые всегда прописывались именем божьим).
     Вода из гнилого пня поможет вам избавиться от  синяков  под  глазами, если ваш муж из тех, кто после  третьего  стакана  распускают  руки.  Зиму предсказать вы сможете, сосчитав в июле количество сегментов на  гусеницах или измерив толщину пчелиных  сот  в  августе.  А  сейчас,  боже  спаси  и сохрани, вновь наступила ЧЕРНАЯ ВЕСНА 1888  ГОДА  (восклицательных  знаков проставьте, сколько вам захочется). Я тоже слышал эту  историю.  Ее  здесь любят рассказывать: если весна будет  достаточно  холодная,  лед  на  реке станет черным как гнилой зуб. Редкое, конечно, явление, но едва ли из тех, что случаются раз в столетье. Тем не менее все эту  историю  рассказывают, но я сомневаюсь, чтобы ктонибудь кроме миссис Кармоди мог рассказывать  ее с такой убедительностью.
     - Была обычная плохая зима, потом поздняя весна, - сказал я. - Теперь наступило жаркое лето. И прошла буря, но теперь все кончилось.  Ты  всегда умела рассуждать здраво, Стефени.
     - Это была не обычная буря, - сказала она все тем же хриплым голосом.
     - Хорошо. Здесь я с тобой соглашусь.
     Рассказ о  Черной  Весне  мне  довелось  услышать  от  Билла  Джости, владельца и в  некотором  смысле  управляющего  "Мобиля  Джости"  в  Каско Виллидж. Под его началом работали трое пьяниц-сыновей (которым, когда  они могли оторваться от своих снегоходов и мотоциклов,  помогали  его  четверо пьяниц-внуков). Биллу стукнуло семьдесят, выглядел он на  восемьдесят,  но пить, когда на него находило настроение, он мог,  как  двадцатитрехлетний. Мы с Билли как-то, когда в наших краях в середине  мая  неожиданно  выпало около фута мокрого тяжелого  снега,  покрывшего  молодую  траву  и  цветы, гоняли к  нему  на  заправку  наш  "Скаут".  Билл  был  "под  газом"  и  с удовольствием выдал нам свою версию истории про Черную Весну.  Но  в  этих местах действительно иногда выпадает снег в мае, выпадает и тает через два дня. Ничего особенного.
     Стефф снова с сомнением поглядела на упавшие провода.
     - Когда приедут люди из энергокомпании?
     - Как только смогут. Скоро. И не беспокойся о Билли. У него голова на месте. Он, может быть, иногда забывает убрать на место  свою  одежду,  но, уверяю тебя, он не будет  бегать  посреди  проводов  под  напряжением.  Он прекрасно понимает, что такое опасность. - Я коснулся  пальцем  уголка  ее рта, и он послушно двинулся чуть вверх, рождая улыбку. - Уже лучше?
     - Когда я поговорю с тобой, мне всегда становится  лучше,  -  сказала она, и от этого мне тоже стало лучше.
     - Тогда пойдем осмотрим развалины.
     - Для этого, - фыркнула она, печально улыбнувшись, -  мне  достаточно пройти в гостиную.
     - Ну тогда просто доставь малышу удовольствие.
     Держась за руки, мы двинулись вниз  по  каменным  ступеням  и  только дошли до первого поворота, как навстречу нам, едва  не  сбив  нас  с  ног, вылетел Билли.
     - Ты что так носишься? - спросила Стефф, чуть нахмурясь. Может  быть, ей представилось, как он, поскользнувшись, влетает в этот страшный  клубок искрящихся проводов.
     - Идите  скорее!  -  задыхаясь,  закричал  Билли.  -  Лодочный  сарай раздавило! Пристань выкинуло на камни, а в бухте деревья. Черт знает что!
     - Билли Дрэйтон! - негодующе воскликнула Стефф.
     - Ой, больше не буду, мам... Идите скорее...  Там...  -  И  он  снова исчез.
     - "Произнеся мрачное пророчество, он удалился", - сказал я,  и  Стефф рассмеялась. - Давай, я, как только распилю деревья на  дороге,  сгоняю  в контору "Энергоцентрала Мэна" на Портланд-Роуд и расскажу им,  что  у  нас тут случилось? О'кей?
     - О'кей, - сказала она обрадованно. - Когда ты сможешь поехать?
     Если не считать того большого дерева в корсете из мха, работы было от силы на час. Но с ним я думал справиться не раньше одиннадцати.
     - Тогда я принесу тебе ленч. Но ты должен будешь  заехать  в  магазин кое-что купить... У нас почти кончилось молоко и масло. И потом... Короче, я напишу тебе список.
     Проходит стихийное бедствие,  и  женщина  начинает  вести  себя,  как белка. Обняв ее за  плечи,  я  кивнул,  и  тут  мы  дошли  до  угла  дома. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, от чего Билли пришел в такое возбуждение.
     - Боже, - слабым голосом произнесла Стефф.
     Оттуда,  где   мы   стояли,   с   небольшой   возвышенности   отлично просматривалось почти четверть мили побережья: участок  Биббера  слева  от нас, наш собственный и участок Брента Нортона направо.
     Огромная старая сосна, что охраняла нашу лодочную  гавань,  сломалась посередине.  То,  что  осталось,  торчало  из  земли,  словно  неаккуратно заточенный  карандаш,  и  поблескивающая  древесина  на  изломе   казалась беззащитно белой по сравнению с потемневшей  от  времени  и  погоды  корой снаружи. Верхняя же половина старой сосны, около ста футов длиной, рухнула и наполовину ушла под воду в нашей  мелкой  бухте.  Нам  здорово  повезло, подумал я, что наш "Стар-Крузер" не затонул под ней:  неделю  назад  мотор катера начал барахлить, и я отогнал его  в  Нейплз,  где  он  до  сих  пор терпеливо дожидался ремонта.
     На другом конце  нашего  маленького  участка  берега  под  еще  одним повалившимся деревом стоял лодочный сарай,  построенный  еще  моим  отцом. Сарай, в  котором  когда-то,  когда  состояние  семейства  Дрэйтонов  было значительнее чем сейчас, хранился шестидесятифутовый "Крис-Крафт".  Тут я увидел, что упавшее дерево росло  на  участке  Нортона,  и  меня  охватило негодование. Это дерево высохло  еще  лет  пять  назад,  и  Нортону  давно следовало его свалить. Теперь же оно упало само, и подпирал его только наш сарай с перекособоченной, словно пьяной крышей. Тонкие доски  из  пробитой деревом дыры разбросало ветром по всему берегу. Когда  Билли  сказал,  что сарай раздавило, он не сильно погрешил истиной.
     - Это дерево Нортона! - сказала Стефф, и в  голосе  ее  чувствовалось такое негодование, что я улыбнулся несмотря на собственную боль в душе.
     Шток с флагом упал в воду, и промокший "Старый Добрый" плавал там  же вместе с запутавшимся шнуром. Я представил себе ответ Нортона: "А ты подай на меня в суд!"
     Билли забрался на волнорез, разглядывая выброшенный на камни  причал, покрашенный в голубую  и  желтую  полоску.  Оглянувшись  через  плечо,  он радостно закричал:
     - Это наверно причал Мартинсов, да?
     - Он самый, - сказал я.  -  Большой  Билл,  как  насчет  того,  чтобы слазить в воду и выудить флаг?
     - Сейчас!
     Справа от волнореза был маленький песчаный пляж. В 1941  году,  перед тем как Пирл Харбор заплатил за Великую Депрессию кровью, мой  отец  нанял человека привезти сюда хорошего песка для пляжа - целых шесть самосвалов - и раскидать его до глубины, чтобы мне было  примерно  по  грудь,  то  есть футов пять. Человек запросил за работу восемьдесят долларов, и песок так и остался на  берегу.  Что,  может  быть,  и  к  лучшему:  сейчас  запрещают устраивать на своей земле пляжи. После того,  как  сточные  воды  растущих предприятий, занимающихся изготовлением и строительством коттеджей,  убили почти всю рыбу в озере, а выжившую есть стало небезопасно,  Управление  по
охране окружающей среды запретило частные  пляжи,  якобы  потому  что  они нарушают экологический баланс озера, и  теперь  для  всех,  кроме  крупных подрядчиков,  их  устройство  незаконно.  Билли   полез   за   флагом.   И остановился. В тот же момент я почувствовал, как  насторожилась  Стефф,  и заметил причину сам. Весь берег со стороны  Харрисона  исчез  под  полосой яркого белого тумана, напоминающего опустившееся на землю облако  из  тех, что бывают в ясный погожий день.
     Снова  вспомнилось  приснившееся  прошлой  ночью,  и,   когда   Стефф спросила, что это может быть, я чуть не сказал: "Бог".
     - Дэвид?
     Даже намека на береговую линию не было видно, но за долгие годы жизни здесь я столько раз смотрел на противоположный берег  Лонг-Лэйк,  что  мне казалось, будто  ровная,  словно  по  линейке  вычерченная  полоса  тумана сползла на воду всего на несколько ярдов.
     - Что это, папа? - крикнул Билли, стоя по колено  в  воде  и  пытаясь дотянуться до вымокшего флага.
     - Туман.
     - На озере? - с сомнением спросила Стефф, и  я  увидел  в  ее  глазах отблеск  влияния  миссис  Кармоди.  Черт  бы  побрал  эту   старуху!   Мой собственный испуг  уже  проходил:  сны  в  конце  концов  штука  столь  же бесплотная, как и сам туман.
     - Ну да. Ты никогда раньше не видела тумана на озере?
     - Такого никогда. Он больше похож на облако.
     - Это от яркого солнечного света, - сказал я. -  То  же  самое  можно увидеть, пролетая над облаками на самолете.
     - Но откуда он взялся? Туман бывает здесь только в сырую погоду.
     - Как видишь, не только. По крайней мере в Харрисоне. Это всего  лишь последствия бури. От столкновения двух воздушных  фронтов.  Или  чтонибудь еще в таком же духе.
     - Ты уверен, Дэвид?
     Я рассмеялся, обхватив рукой ее шею.
     - Нет, на самом деле я несу, что в  голову  придет.  Если  бы  я  был уверен, то я читал бы прогноз погоды в шестичасовых новостях. Беги  готовь список покупок.
     Она еще раз с сомнением поглядела на меня, потом  на  полосу  тумана, заслоняя глаза от солнца ладонью, и покачала головой.
     - Странно все это, - сказала она и пошла к дому.
     Для Билли  это  необычное  природное  явление  быстро  потеряло  свою новизну. Он вытащил из воды флаг вместе со спутанным  шнуром  и  расстелил его на лужайке сушиться.
     - Пап, я слышал, что флагу нельзя касаться земли, - сказал он деловым тоном, словно решил прямо сейчас разобраться до конца в этом вопросе.
     - Н-да?
     -  Да.  Виктор  Макалистер  сказал,  что  людей  за  это  сажают   на лектрический стул.
     - Ты скажи этому Виктору, что у него  в  голове  то,  от  чего  трава хорошо растет.
     - Навоз? - Билли всегда отличался сообразительностью, но  с  чувством юмора у него было похуже. В таком возрасте они все воспринимают всерьез, и я надеюсь только, что он проживет достаточно долго и  успеет  понять,  что относиться так к нашему миру довольно опасно.
     - М-м-м, да, но только не говори маме, что это тебе сказал  я.  Когда флаг высохнет, мы его уберем. Можем  даже  положить  его  для  верности  в ковбойскую шляпу.
     - Пап, а мы починим сарай? Новый флагшток поставим? - Впервые за  это утро он выглядел озабоченно. Видимо, на какое-то время зрелища  разрушений ему надоели.
     - Ты слишком торопишься, - сказал я, похлопывая его по плечу.
     - Можно я пойду к Бибберам, посмотрю, что там у них?
     - Только на пару минут. Они, видимо,  тоже  заняты  расчисткой,  а  в такие моменты люди иногда бывают  здорово  злы.  -  Приблизительно  так  я чувствовал себя по отношению к Нортону.
     - О'кей. Я пошел, - он бросился бежать.
     - Не лезь к ним, малыш. И, Билли...
     Он остановился и обернулся.
     - Помни про провода.  Если  ты  где-нибудь  увидишь  другие  провода, держись от них подальше.
     - Ладно.
     Я остался стоять, глядя на разрушенный  сарай,  потом  посмотреть  на полосу тумана. Мне показалось, что он приблизился,  но  за  это  я  бы  не поручился. Если он приближался, он опровергал все законы  природы,  потому что ветер - легкий бриз -  дул  с  нашей  стороны,  и  такое  было  просто невозможно. Туман был белым-белым. Единственное, с чем я мог его сравнить, это с только что выпавшим снегом, ослепительно  контрастирует  с  глубокой голубизной зимнего неба. Но снег всегда отражает тысячи и тысячи  алмазных лучиков солнца, а этот странный яркий и чистый туман  не  блестел  совсем. Несмотря на то, что говорила Стефф, туман в ясные дни не такое  уж  редкое явление, но, когда его много, от взвешенной в воздухе влаги  почти  всегда возникает радуга. Сегодня радуги не было.
     Снова вернулось какое-то  тяжелое  предчувствие,  но  не  успело  оно окрепнуть, как я услышал  низкое  механическое  "чух-чух-чух"  за  которым последовало едва  слышное:  "Дьявол!"  Механический  звук  повторился,  но человек смолчал. В третий раз  за  кашляющим  звуком  мотора  последовало: "Чтоб тебя!..", произнесенное тем  же  тоном.  Тоном  человека,  решившего самостоятельно справиться с  трудной  задачей  и  быстро  в  этом  решении разочаровавшегося.
     "Чух-чух-чух-чух..."
     Молчание.
     Потом: "Зараза!"
     Я  невольно  улыбнулся.  Звук  хорошо  разносится   здесь,   жужжащие бензопилы были далеко, и я без труда  узнал  не  особенно  приятный  голос моего соседа, известного адвоката и владельца  участка  на  берегу  озера, Брента Нортона.
     Спустившись ближе к воде, я сделал вид, что  просто  иду  к  причалу, выброшенному на наш волнорез. Отсюда Нортона уже было видно. Он  стоял  на усыпанной  старыми  сосновыми  иглами  прогалине  у  веранды,   одетый   в заляпанные  краской  джинсы  и  спортивную  майку.  Сорокадолларовая   его прическа совершенно потеряла форму, а по лицу стекал пот.  Стоя  на  одном колене, он пытался завести свою бензопилу. Его  агрегат  выглядел  гораздо дороже и солиднее моей модели за 74.95.  Там,  казалось,  было  все  кроме кнопки стартера, и он безуспешно дергал за  трос,  добиваясь  лишь  вялого "чух-чух-чух". В глубине души я даже немного обрадовался, увидев,  что  на его стол, предназначенный для пикников, упала желтая  береза  и  разломила его на две части.
     Нортон снова рванул трос стартера.
     "Чух-чух-чухчухчух-ЧОХ!ЧОХ!ЧОХ!...ЧОХ!Чух".
     Почти удалось, приятель.
     Еще один рывок, достойный Геркулеса.
     Чух-чух-чух.
     - Скотина! - яростно прошептал Нортон, осклабившись на свою  шикарную бензопилу.
     Я вернулся вокруг дома, чувствуя себя по-настоящему хорошо  в  первый раз за все утро. Моя пила завелась с первого же рывка,  и  я  принялся  за работу.

     Около десяти кто-то похлопал меня по  плечу.  Я  обернулся  и  увидел Билли с банкой пива в одной руке и списком, составленным Стефф, в  другой. Засунув список в задний карман джинсов, я взял у него банку  пива,  не  то чтобы совсем ледяного, но по  крайней  мере  холодного,  и  одним  глотком махнул сразу половину (редко пиво кажется  таким  вкусным),  потом  поднял банку в тосте в сторону Билли.
     - Спасибо, малыш.
     - А мне можно чуть-чуть?
     Я дал ему сделать глоток. Он скорчил физиономию и вернул мне банку. Я допил оставшееся и едва  успел  остановить  себя,  чтобы  не  смять  банку посередине. Закон о наценке на бутылки и банки действовал уже три года, но от старых привычек избавляться трудно.
     - Она что-то приписала внизу, но я не смог  разобрать  ее  почерк,  - сказал Билли.
     Я достал листок из кармана. "Никак не  поймаю  "ВОКСО"  по  радио,  - написала Стефф. - Может, после бури они не могут выйти в эфир?"
     "ВОКСО"  -  это   местная   автоматическая   станция,   транслирующая рок-музыку в длинноволновом диапазоне. Станция передает  из  Норвэйя,  что примерно милях в двадцати к северу, но это почти все, что берет наш старый слабенький приемник.
     - Скажи  маме:  "Может  быть",  -  поручил  я  Билли,  предварительно прочитав ему сам вопрос. - И  пусть  она  попробует  поймать  Портланд  на коротких волнах.
     - О'кей. Пап, а мне можно будет поехать с тобой в город?
     - Конечно. И тебе, и маме, если она захочет.
     - О'кей. - Он бросился к дому с пустой банкой в руке.
     Добравшись наконец до большого дерева, я сделал первый пропил,  затем заглушил пилу, чтобы дать ей немного остыть. Дерево на самом деле было для нее слишком большим, но я полагал, что  справлюсь,  если  не  буду  пороть горячку.  Потом  я  подумал,  расчищена  ли  дорога,   ведущая   к   шоссе Канзас-Роуд, и как раз в этот момент в просвете между  деревьями  мелькнул оранжевый грузовик энергокомпании, видимо, направляющийся в дальний  конец нашего маленького отрезка дороги. Значит, все  в  порядке,  и  к  полудню, можно надеяться, люди из энергокомпании будут у нас и займутся  проводами. Потом я отпилил  большой  кусок  ствола,  оттащил  его  к  краю  дороги  и столкнул. Он скатился вниз и исчез в кустарнике, вновь  разросшемся  после того, как мой отец и его  братья,  тоже  художники,  вырубили  его  в  тот
далекий летний день. Мы, Дрэйтоны, всегда были семьей художников.
     Я стер пот с лица и подумал, что было бы  неплохо  выпить  еще  пива: одна банка только растравляет душу. Затем снова взялся за  пилу,  но  меня продолжали преследовать тревожные  мысли  насчет  "ВОКСО".  Именно  оттуда надвигался этот странный туман. И  там  же  был  городок  Шеймор  (местные жители произносили его название "Шемор"), где размещался "Проект "Стрела".
     Этот самый "Проект "Стрела" у Билла Джости служил основой  еще  одной его версии так называемой Черной Весны. В западной части Шеймора, недалеко от того места, где город граничит со Стонхемом,  действительно  находилась принадлежащая правительству земля,  обнесенная  колючей  проволокой.  Зона охранялась часовыми, телекамерами по периметру и Бог знает чем еще. Так  я по крайней мере слышал.
     Сам я этого места не видел, хотя старое шоссе на Шеймор примерно милю идет вдоль восточной границы обнесенной территории. Никто не знал,  откуда собственно взялось название "Проект "Стрела", и никто  не  мог  сказать  с уверенностью, действительно ли это  название  проекта  и  ведутся  ли  там вообще какие-нибудь работы. Однако Билл Джости утверждал, что ведутся, но, когда я спросил его, каким образом и  откуда  он  это  узнал,  он  начинал крутить. Якобы его племянница работает в телефонной компании "Континентал" и слышит порой разные вещи. В таком вот духе.
     - Это все атомные дела, - сказал он  как-то,  наклонившись  к  окошку "Скаута" и дохнув на меня мощным пивным  духом.  -  Вот  этим  они  там  и занимаются. Атомы в воздух пуляют и все такое.
     - Мистер Джости, в воздухе и так полно  атомов,  -  влез  в  разговор Билли. - Так сказала миссис Нири. Она говорила, что атомов везде полно.
     Билл  Джости  уставился  на  моего   сына   долгим   взглядом   своих покрасневших глаз, отчего Билли в конце концов сник.
     - Это совсем другие атомы, сынок.
     А-а-а, да... - пробормотал Билли, не вступая в спор.
     Дик Мюллер, наш страховой агент, говорил, что  "Проект  "Стрела"  это опытная   сельскохозяйственная    станция,    выполняющая    работу    для правительства, ни больше, ни меньше.
     - Крупные томаты, способные плодоносить  более  длительное  время,  - изрек Дик глубокомысленно и вернулся  к  разъяснениям  того,  как  я  могу наиболее эффективным образом помочь своей семье, умерев молодым.
     Дженина   Лоулесс,   почтальонша,   уверяла,    что    там    ведется геологоразведка, якобы ищут сланцевое масло. Она это точно  знала,  потому что брат ее мужа работал у человека, который...
     Миссис Кармоди... Она, пожалуй,  больше  склонялась  к  мнению  Билла Джости: не просто атомы, а другие атомы.
     Я отпилил еще два куска большого дерева, потом снова пришел  Билли  с банкой в одной руке и запиской от Стефф в другой. Если и есть какое-нибудь дело, которое Большой Билл любит больше, чем бегать с  поручениями,  то  я просто не представляю, что бы это могло быть.
     - Спасибо, - сказал я, забирая у него пиво и записку.
     - А мне можно будет глоток?
     - Только один. В прошлый раз ты сделал  два.  Я  не  могу  допустить, чтобы ты бегал пьяный в десять утра.
     - Уже четверть одиннадцатого, -  сказал  он,  смущенно  улыбаясь  над краем банки. Я улыбнулся в ответ: не бог весть  какая  смешная  шутка,  но Билли пытается шутить так редко. Затем я прочитал записку.
     "Поймала "Джей-Ви-Кью", - писала  Стефф.  -  Не  напивайся,  пока  не съездишь в город. Я разрешу тебе еще одну банку, но до ленча это все.  Как ты думаешь, дорога свободна?"
     Я отдал Билли записку и отобрал пиво.
     - Скажи маме, что с дорогой все в порядке, потому что  я  видел,  как прошел грузовик энергокомпании. Скоро они доберутся и сюда.
     - О'кей.
     - Малыш?
     - Что, пап?
     - Скажи маме, что все в порядке.
     Он снова улыбнулся, словно сначала повторил  это  про  себя,  сказал: "О'кей" и бросился бегом к дому.
     Я стоял и глядел ему вслед, глядел,  как  он  изо  всех  сил  толкает ногами землю, как мелькают подошвы его кед. Я люблю его. Что-то есть в его лице и иногда в том, как он смотрит на меня, отчего мне начинает казаться, что в жизни все в порядке. Конечно, это ложь:  в  нашем  мире  никогда  не бывает все в порядке, и никогда не было. Но мой сын дает  мне  возможность поверить в эту ложь.
     Я отпил немного пива, осторожно поставил  банку  на  камень  и  снова взялся за пилу. Минут через двадцать  кто-то  легонько  постучал  меня  по плечу, и я обернулся, ожидая снова увидеть Билли. Но  оказалось,  что  это Брент Нортон, и я заглушил пилу.
     Выглядел он совсем не  так,  как  выглядит  обычно.  Он  был  потный, уставший, несчастный и немного ошарашенный.
     - Привет, Брент, - сказал я.
     Последний раз мы с ним разговаривали довольно резко, и я не знал, как себя  вести.  У  меня  появилось  забавное  ощущение,  что  он   стоял   в нерешительности за моей спиной последние минут пять и старательно прочищал горло под агрессивный рев бензопилы. Этим  летом  я  его  даже  толком  не видел. Он сбросил вес, но выглядеть лучше не стал. Должен был, потому  что фунтов двадцать он на себе носил явно лишних, но тем  не  менее  не  стал. Жена его умерла в прошлом ноябре. От рака, как сообщила Стефф Агги Биббер, которая все в этих случаях знает. В каждой округе есть такие. Из того, как Нортон  обычно  изводил  и  унижал  свою  жену   (делая   это   с   легкой презрительностью матадора-ветерана, всаживающего бандерильи в тело старого неуклюжего быка), я заключил, что он будет даже рад этой развязке. Если бы
меня спросили, я мог бы предположить, что на следующее  лето  он  появится под руку с девицей лет на двадцать моложе его и с глупой  сальной  улыбкой на лице. Но вместо глупой улыбки у него лишь  прибавилось  морщин,  и  вес сошел как-то не в тех местах, где нужно, оставив мешки, складки и наплывы, рассказывающие совсем другую историю. На какое-то мгновение мне захотелось отвести его на солнце, усадить рядом с упавшим деревом, дать  ему  в  руку мою банку пива и сделать угольный набросок портрета.
     -  Привет,  Дэйв,  -  ответил  он  после  продолжительного  неловкого молчания, показавшегося еще глубже без  треска  и  грохота  бензопилы.  Он помолчал еще, потом буркнул. - Это чертово дерево... Извини. Ты был прав.
     Я пожал плечами, и он добавил:
     - Еще одно дерево упало на мою машину.
     Сочувствую...  -  начал  было  я,  и  тут  у  меня  возникло  ужасное подозрение. - Неужели на "Ти-берд"?
     - Да. На нее.
     У Нортона был "Тандерберд" шестидесятого  года  выпуска  в  идеальном состоянии, который пробегал всего тридцать  тысяч  миль.  В  этой  машине, окрашенной снаружи и внутри в темно-синий полуночный цвет, он ездил только летом, да и то редко.  Своего  "Берда"  он  любил,  как  некоторые  любят, скажем, игрушечные железные дороги, или модели кораблей, или свой пистолет для стрельбы в цель.
     - Паршиво, - сказал я совершенно искренне.
     Он медленно покачал головой.
     - Я чуть было не передумал. Собирался ехать на другой машине, а потом спросил себя: "Какого черта?" и поехал на этой... И  ее  придавило  старой гнилой сосной. Крышу всю смяло внутрь. Думал, распилю. Дерево,  я  имею  в виду... Но эта зараза-пила не заводится... Я заплатил  за  нее  две  сотни долларов, а она...
     Он издал горлом какой-то странный звук. Губы его шевельнулись, словно у беззубого старика, пережевывающего даты прошлого. Секунду мне  казалось, что он вот-вот заплачет беспомощно, как ребенок в песочнице, но он  кое как справился с собой, пожал плечами  и  отвернулся,  будто  бы  поглядеть  на отпиленные мною куски ствола.
     - Ладно, пилу твою посмотрим, - сказал я. - "Ти-берд" застрахован?
     - Да, - ответил он. - Как и твой сарай.
     Я понял, что он имеет в виду, и вспомнил, что  говорила  о  страховке Стефф.
     - Послушай, Дэйв, может быть, ты одолжишь мне свой "Сааб"  сгонять  в город. Я хочу купить хлеба, каких-нибудь закусок и пива. Много пива.
     Мы с Билли собрались в город на "Скауте", - сказал я. - Если  хочешь, можешь поехать с нами. Только тебе придется помочь мне оттащить  с  дороги то, что осталось от дерева.
     - С удовольствием.
     Он ухватился за один конец ствола, но даже не смог приподнять его,  и почти всю работу пришлось делать  мне.  Но  в  конце  концов  нам  удалось скинуть сосну в заросли внизу. Нортон пыхтел и никак  не  мог  отдышаться, щеки его стали совсем пунцовыми. А перед этим он еще  столько  раз  дергал стартер своей пилы, что я начал немного беспокоиться, не  случилось  бы  у него что-нибудь с сердцем.
     - О'кей? - спросил я, и он кивнул, все еще часто дыша. - Тогда пойдем к дому. Угощу тебя пивом.
     Спасибо, - сказал он. - Как Стефени?
     Видимо, к нему стала возвращаться его старая гладкая  манерность,  за которую я его недолюбливал.
     - Все хорошо, спасибо.
     - А сын?
     - Он тоже в порядке.
     - Рад слышать.
     Из дома вышла Стефф, и на секунду на ее лице застыло удивление, когда она увидела, с кем я иду. Нортон улыбнулся, ползая взглядом по  ее  плотно обтягивающей грудь кофточке. Все-таки он не сильно изменился.
     - Привет, Брент, - сказала она настороженно, и из-под ее руки тут  же высунул голову Билли.
     - Привет, Стефени. Привет, Билли.
     - "Тандерберд" Брента здорово потрепало в бурю, - сообщил я ей. -  Он говорит, придавило крышу.
     - Да как же это?..
     Потягивая наше пиво, Нортон рассказал свою историю еще раз. Я пил уже третью банку, но у меня даже в  голове  не  шумело:  видимо,  все  тут  же выходило с потом.
     - Он поедет в город с нами.
     - Наверно на это уйдет  какое-то  время.  Может  быть,  вам  придется заехать в магазин в Норвэйе.
     - Почему?
     - Ну, если в Бриджтоне нет электричества...
     - Мама сказала, что все кассовые аппараты работают на  электричестве, - пояснил Билли.
     Что ж, справедливо.
     - Ты еще не потерял список?
     Я похлопал себя по  заднему  карману,  и  Стефф  перевела  взгляд  на Нортона.
     - Мне было очень жаль, когда  я  узнала  про  Карлу.  Нам  всем  было жаль...
     - Спасибо, - сказал он. - Спасибо вам.
     Затем наступил еще один период неловкого  молчания,  которое  нарушил Билли.
     - Мы уже можем ехать,  папа?  -  Он  успел  переодеться  в  джинсы  и спортивные тапки.
     - Да, пожалуй. Ты готов, Брент?
     - Если можно, еще одно пиво на дорожку, и я готов.
     Стефф чуть нахмурилась. Она никогда не одобряла ни подобных привычек, ни мужчин, которые водят машину, зажав между ног банку  с  пивом.  Я  едва заметно кивнул ей, и она, пожав плечами, принесла Нортону еще одну  банку. Я не хотел сейчас спорить с ним.
     - Благодарю, - сказал он Стеффи, даже не благодаря на самом  деле,  а только  пробормотав  это  слово,  словно  разговаривал  с  официанткой   в ресторане. Потом повернулся ко мне. - Вперед, Макдафф!
     - Я сейчас буду, - сказал я, направляясь в гостиную.
     Нортон двинулся за мной, начал охать  по  поводу  березы,  но  в  тот момент меня не  интересовали  ни  его  впечатления,  ни  стоимость  нового стекла. Я смотрел в сторону озера через окно, выходящее на террасу.  Ветер немного окреп, и, пока я пилил деревья, стало теплее градусов на  пять.  Я думал, странный туман, что я заметил утром, наверняка разойдется, но этого не произошло. Более того, он стал ближе, добравшись уже до середины озера.      - Я тоже его заметил, - сказал Нортон с важным видом. - Надо  думать, это какая-то температурная инверсия.
     Мне это не понравилось. Никогда в жизни я не видел ничего  подобного. Отчасти меня  беспокоила  удивительно  прямая  линия  фронта  наступающего тумана, потому что в природе не бывает таких ровных  линий:  прямые  грани это изобретение  человека.  Отчасти  же  настораживала  его  ослепительная белизна, непрерывная и без влажного блеска. До  тумана  теперь  оставалось всего полмили, и контраст между ним и голубизной неба  и  озера  стал  еще более разительным.
     - Поехали, пап! - Билли потянул меня за штанину.
     Мы все вернулись на кухню, и по пути Нортон еще раз  окинул  взглядом дерево, проломившееся в нашу гостиную.
     - Жалко, что это не яблоня, а?  -  сострил  Билли.  -  Это  моя  мама сказала. Здорово, да?
     - Твоя мама просто прелесть, Билли, - сказал  Нортон,  взъерошив  его волосы машинальным жестом, и его взгляд снова вернулся к  кофточке  Стефф.
Нет, определенно он не тот человек, который мог бы мне понравиться.
     - Слушай, а почему бы тебе не поехать с нами, Стефф? - спросил я. Сам не знаю, почему, я вдруг не захотел ее оставлять.
     - Нет, я пожалуй останусь и займусь сорняками в саду, - ответила она. Взгляд ее скользнул к Нортону, потом  снова  на  меня.  -  Сегодня  утром, похоже, я здесь единственная машина, которой не требуется электричество.
     Нортон рассмеялся, слишком громко и  неискренне.  Я  понял,  что  она хочет сказать, но на всякий случай попробовал еще раз.
     - Ты точно не поедешь?
     - Точно, - ответила она твердо. - И потом, немного упражнений мне  не повредит.
     - Ладно, только на солнце долго не сиди.
     - Я надену соломенную шляпу. К приезду наделаю вам сандвичей.
     - Отлично.
     Она подставила щеку для поцелуя.
     -  Осторожнее  там...  На  Канзас-Роуд  тоже  могут  быть  поваленные деревья.
     - Буду осторожен.
     - И ты тоже, - сказала она Билли и поцеловала его в щеку.
     - Хорошо, мама, - он вылетел на улицу, с грохотом захлопнув дверь.
     Мы с Нортоном вышли за ним.
     - Может, нам отправиться к тебе и перепилить это дерево, что упало на твою машину? - спросил я, неожиданно для  себя  начав  придумывать  тысячи причин, чтобы отложить поездку в город.
     - Не хочу даже смотреть на него до тех пор, пока  не  перекушу  и  не приму еще пару вот таких, - сказал Нортон, поднимая банку с пивом.  -  Что случилось, то уже случилось, Дэйв, старина.
     То, что он назвал меня так, мне тоже не очень понравилось.
     Мы забрались все втроем на переднее  сиденье  "Скаута",  и  я  задним ходом выехал из гаража, в дальнем углу  которого  поблескивал  желтым  мой побитый  топор,  напоминая  о  грядущем  Рождестве.  Под  колесами  машины захрустели сорванные  бурей  ветки.  Стефф  стояла  на  бетонной  дорожке, ведущей к грядкам в западном конце  нашего  участка.  В  одной  руке,  уже одевши перчатки, она держала садовые ножницы, в другой тяпку для прополки. На голову она одела старую мятую соломенную панаму, и лицо ее было в тени. Я дал два коротких гудка, она помахала в ответ рукой,  в  которой  держала ножницы, и мы выехали на дорогу.
     С тех пор я больше не видел свою жену.

     По дороге до Канзас-Роуд один раз нам пришлось остановиться.  Видимо, уже после того, как проехал грузовик энергокомпании, поперек дороги  упала довольно большая сосна. Мы с Нортоном выбрались из машины и,  вымазав  все руки в смоле, отодвинули ее ровно настолько, чтобы "Скаут"  мог  проехать. Билли тоже хотел помочь, но я махнул ему рукой, чтобы сидел  в  машине:  я боялся, что он выколет себе глаз об  какой-нибудь  сучок.  Старые  деревья всегда напоминали  мне  энтов  из  замечательной  саги  "Властелин  колец" Толкиена, только злых энтов. Старые деревья  всегда  стараются  навредить. Неважно, пробираетесь ли вы через чащу на снегоступах, катаетесь на  лыжах или просто гуляете в  лесу,  они  стараются  это  сделать,  и  мне  иногда кажется, они  убивали  бы,  если  б  могли.  Шоссе  Канзас-Роуд  оказалось свободным от завалов, но в некоторых местах мы видели оборванные  провода, а примерно в четверти мили за туристским  лагерем  "Викки-Линн"  в  канаве
лежал весь столб, у верхушки которого толстые провода спутались  словно  в какой-то дикой прическе.
     - Однако нам досталось от  погоды,  -  сказал  Нортон  своим  гладким оттренированным на судебных заседаниях голосом, но сейчас он не работал на публику, а просто, видимо, был озабочен.
     - Да уж.
     - Смотри, папа!
     Билли показывал на останки сарая Элличей. Двенадцать  лет  подряд  он устало оседал на задворках фермы Томми Эллича, весь заросший одуванчиками, золотарниками и незабудками. Каждую осень я думал,  что  он  не  переживет зиму, но каждую весну он продолжал стоять на том же месте. А теперь его не было. Остались  лишь  обломки,  да  скелет  крыши  почти  без  досок.  Что называется,  отстоял  свой  срок.  Почему-то   при   этой   мысли   что-то многозначительное, даже зловещее померещилось мне. Пришла  буря  и  снесла сарай начисто.
     Нортон допил пиво, раздавил банку рукой и, не задумываясь, бросил  ее на пол "Скаута". Билли открыл было рот, собираясь что-то сказать,  но  тут же закрыл. Молодец. Нортон жил в Нью-Джерси, где закон о бутылках и банках не действовал. Да и грех было выговаривать ему за то, что он раздавил  мои пять центов, когда я сам порой забываю не делать этого.
     Билли  принялся  крутить  ручки  радиоприемника,  и  я  попросил  его посмотреть, вернулись ли в  эфир  "ВОКСО".  Он  прогнал  движок  до  конца длинноволнового диапазона, но кроме нудного гудения ничего не поймал, и  я попытался вспомнить, какие еще станции располагались по ту  сторону  этого странного тумана.
     - Попробуй "ВБЛМ", - сказал я.
     Он прогнал движок в другую сторону, пройдя через  передачи  еще  двух станций. Эти передавали, как обычно, но "ВБЛМ", основная станция  в  Мэне, специализировался на прогрессивном роке, молчала.
     - Странно, - сказал я.
     - Что странно? - спросил Нортон.
     - Нет, ничего. Просто мысли вслух.
     Билли вернулся к одной из музыкальных станций, и  довольно  скоро  мы приехали в город.
     Прачечную  "Нордж"  в  торговом   центре   закрыли,   поскольку   без электричества в автоматической прачечной делать  нечего,  но  бриджтонская аптека и супермаркет "Федерал Фудс" работали. Как всегда в  середине  лета на автостоянке перед супермаркетом было полно машин, и среди них  много  с номерами других штатов. Тут и там на солнцепеке стояли  небольшие  группки людей, видимо, обсуждали бурю, женщины с женщинами, мужчины с мужчинами.
     Я заметил миссис Кармоди, повелительницу чучел и проповедницу воды из трухлявого пня. Одетая в ослепительный канареечного цвета брючный  костюм, она вплыла в  двери  супермаркета.  Сумка,  размерами  похожая  скорее  на чемодан, висела у нее через руку. Потом какой-то идиот в джинсовой куртке, зеркальных очках и без шлема с ревом пронесся мимо меня на  "Ямахе",  едва не задев передний бампер.
     - Вот глупая скотина! - прорычал Нортон.
     Я объехал стоянку по кругу, подыскивая место получше. Мест не было, и я уже совсем решился на долгую прогулку пешком из дальнего конца  стоянки, когда мне повезло: из ряда,  ближайшего  ко  входу  в  супермаркет,  начал выбираться "Кадиллак" размерами с автобус. Как только он освободил  место, я мгновенно его занял.
     Список покупок я вручил Билли. Хотя ему всего пять, он  умеет  читать печатные буквы.
     - Бери тележку и начинай. Я попробую позвонить  маме.  Мистер  Нортон тебе поможет. Я скоро.
     Мы выбрались из машины, и Билли сразу же схватил Нортона за руку.  Мы давно-давно приучили его не ходить по автостоянке без взрослых,  и  он  до сих пор  не  забыл  этой  привычки.  Нортон  сначала  удивился,  но  потом улыбнулся, и я почти простил ему то, как он ощупывал глазами Стефф.
     Я двинулся к телефону на стене между аптекой  и  прачечной.  Какая-то видимо изнемогающая от жары  женщина  в  фиолетовом  купальнике  стояла  у телефона и непрерывно дергала за рычаг.  Остановившись  за  ее  спиной,  я сунул руки в карманы, размышляя, почему я так волнуюсь за Стефф, и  почему это волнение как-то связано с линией белого матового тумана,  замолчавшими радиостанциями и "Проектом "Стрела".
     Женщина с обгоревшими покрытыми веснушками полными плечами  выглядела как  вспотевший  оранжевый  ребенок.  Она  швырнула   трубку   на   рычаг, повернулась к аптеке и тут заметила меня.
     -  Не  тратьте  деньги.  Одно  только  "ту-ту-ту",  -   сказала   она раздраженно и пошла прочь.
     Я чуть не хлопнул себя по лбу.  Конечно  же,  где-нибудь  оборвало  и телефонные провода. Часть из них проложена под землей, но ведь  далеко  не все. На всякий случай я попробовал позвонить. Телефоны-автоматы в  здешних местах из тех, что Стефф называет "параноидными". Вместо того, чтобы сразу опустить туда десять центов, вы сначала  слышите  гудок,  потом  набираете номер. Когда кто-то отвечает, телефон автоматически отключает звук,  и  вы должны срочно, пока там не повесили трубку, запихивать  свою  монету.  Это раздражает, но в тот день я действительно  сэкономил  десять  центов.  Как сказала дама в купальнике, только "ту-ту-ту".
     Я повесил трубку и, направившись неторопливым шагом  к  супермаркету, успел как раз вовремя,  чтобы  стать  свидетелем  одной  забавной  сценки. Престарелая чета, разговаривая на  ходу,  двигалась  к  двери,  помеченной "Вход", и, все так же разговаривая, они натолкнулись  на  толстое  стекло. Разговор оборвался, и женщина  удивленно  вскрикнула.  Потом  они  комично переглянулись, рассмеялись, и старик с  некоторым  усилием  открыл  дверь, пропуская вперед жену. Эти автоматические двери с фотоэлементами  довольно тяжелые, и, когда  электричество  пропадает,  оно  подводит  нас  в  сотне различных ситуаций.
     Так же оттолкнув дверь, я вошел в магазин и первым делом заметил, что не работает кондиционирование. Летом кондиционеры тут включают  так,  что, если  пробудешь  в  магазине  больше  часа,  наверняка   что-нибудь   себе отморозишь.
     Как все современные супермаркеты, "Федерал"  больше  всего  напоминал лабиринт,  где  волей  современной   техники   торговли   все   покупатели превращаются в подопытных белых крыс. То,  что  вам  действительно  нужно, например, такие продукты как хлеб, молоко, мясо, пиво, замороженные обеды, - все это находится в самом дальнем конце магазина, и, чтобы попасть туда, вам нужно пройти мимо того, что покупается под влиянием момента, мимо всех ненужных предметов, начиная от зажигалок и кончая резиновыми  костями  для собак.
     Сразу у входной двери начинался отдел фруктов  и  овощей.  Я  оглядел проход, но ни Нортона,  ни  Билли  не  увидел.  Старушка,  та  самая,  что врезалась в дверь, внимательно изучала грейпфруты, а ее муж держал в руках сетку для продуктов.
     Я двинулся вдоль стеллажей, потом свернул налево и нашел их только  в третьем проходе, где Билли остановился  в  задумчивости  перед  упаковками желе и концентрата для пудинга. Нортон стоял у него за спиной,  заглядывая в список в таком замешательстве, что я невольно улыбнулся.
     Я  стал  пробираться  к  ним  мимо  наполовину  загруженных   тележек (очевидно, Стефф была не единственной, у кого сработал "беличий" инстинкт) и обирающих стеллажи покупателей. Нортон  выбрал  две  банки  начинки  для пирога и положил их в тележку.
     - Как успехи?  -  спросил  я,  и  Нортон  оглянулся  с  видом  явного облегчения.
     - Все в порядке, да, Билли?
     - Конечно, - сказал Билли и, не удержавшись, добавил довольно ехидным тоном. - Правда, здесь записано еще много такого, что мистер  Нортон  тоже не смог разобрать.
     Возле каждого пункта, что они  с  Билли  выполнили,  Нортон  поставил по-адвокатски аккуратную галочку - примерно с полдюжины, включая молоко  и упаковку кока-колы. Оставалось еще с десяток различных продуктов.
     - Придется нам вернуться во "Фрукты и овощи",  -  сказал  я.  -  Маме нужны помидоры и огурцы.
     Билли принялся разворачивать тележку, когда Нортон сказал:
     - Ты лучше посмотри, какая там очередь, Дэйв.
     Я пошел смотреть.  Такое  можно  иногда  увидеть  лишь  в  газете  на фотографии с какой-нибудь забавной подписью в дни, когда им больше  нечего печатать. Работали только две кассы, и двойная очередь людей  с  покупками тянулась мимо почти опустевших  хлебных  стеллажей,  загибалась  вправо  и исчезала из вида за рефрижераторами с замороженными продуктами.  Новенькие компьютеризованные кассовые аппараты стояли под чехлами, а на контроле две уже измучившихся девушки подсчитывали  стоимость  покупок  на  батареечных калькуляторах. Рядом с ними стояли два менеджера супермаркета, Бад Браун и Олли Викс. Олли мне всегда нравился больше чем Бад Браун, который, как мне
кажется, считал себя неким Шарлем де Голлем мира универмагов.
     Когда каждая из девушек заканчивала подсчет, Бад или Олли подкалывали листки с  суммой  к  банкнотам  или  чекам  покупателей  и  бросали  их  в специальный ящик. Все четверо, похоже, взмокли и устали.
     - Надеюсь, ты захватил  с  собой  хорошую  книгу,  -  сказал  Нортон, присоединяясь ко мне. - Мы, видимо, долго простоим.
     Я снова подумал о Стефф,  оставшейся  дома  в  одиночестве,  и  снова испытал какое-то неуютное чувство.
     - Ты иди пока подбирай, что тебе нужно, - сказал я, - а  мы  с  Билли справимся с остальными покупками.
     - Для тебя прихватить пива?
     Я подумал и решил, что  несмотря  на  некоторое  наше  сближение  мне совсем не хочется  провести  вторую  половину  дня,  напиваясь  с  Брентом Нортоном. Слишком много было дел дома.
     - Спасибо, нет, - сказал я. - Как-нибудь в другой раз, Брент.
     Его лицо чуть заметно посуровело.
     - О'кей, - коротко ответил он и пошел за покупками. Я  посмотрел  ему вслед, но тут Билли потянул меня за рубашку.
     - Ты говорил с мамой?
     - Нет. Телефон не работает. Надо полагать,  телефонные  провода  тоже пооборвало.
     - Ты волнуешься за нее?
     - Нет, - солгал  я.  Я  действительно  волновался,  сам  не  понимая, почему. - Нет, конечно. А ты?
     - Не-е-е... - Но он тоже волновался, и по его лицу это было заметно.
     Нам следовало бы ехать домой сразу. Но даже тогда,  может  быть,  уже было поздно.

4. СКЛАД. ПРОБЛЕМА С ГЕНЕРАТОРОМ. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С НОСИЛЬЩИКОМ

     Билли, мгновенно  вернувшийся  к  двухлетнему  возрасту,  расплакался громко и истерично, хрипло, сквозь слезы требуя маму. На  верхней  губе  у него появились сопли, и я повел его по одному из средних  проходов,  обняв за  плечи  и  пытаясь  успокоить.  Мы  остановились  у   длинного   белого холодильника с мясом, расположенного вдоль  всей  задней  стены  магазина. Мистер Маквей, мясник, еще стоял за  прилавком.  Мы  просто  кивнули  друг другу,  поскольку  в  данных  обстоятельствах  ничто  другое  не  казалось уместным.
     Я сел на пол, посадил Билли на колени,  прижав  лицом  к  себе,  стал успокаивать его и что-то ему говорить. Я  говорил  всю  неправду,  которую родители обычно держат про запас для тяжелых случаев, ту  самую  неправду, которая так убедительно  звучит  для  ребенка,  и  говорил  ее  совершенно убежденно.
     - Это не простой туман, - сказал Билли, взглянув на меня потемневшими и полными слез глазами. - Да, папа?
     - Да, я думаю, это не простой туман. - Здесь я лгать не хотел.
     Дети сражаются с потрясениями не  так,  как  взрослые.  Они  пытаются сжиться с ними, может быть, потому что лет до тринадцати они и так живут в состоянии полуперманентного шока. Билли начал дремать. Я продолжал держать его, опасаясь,  что  он  может  снова  проснуться,  но  вскоре  он  заснул по-настоящему. Возможно, он не спал часть предыдущей ночи, когда мы  легли втроем в первый раз с тех пор, как он вышел из младенческого  возраста.  А возможно - при этой мысли я  почувствовал,  как  внутри  у  меня  пронесся маленький холодный вихрь - возможно, он предчувствовал что-то еще.
     Убедившись, что он крепко заснул,  я  положил  его  на  пол  и  пошел искать, чем бы его укрыть. Почти все, оставшиеся в магазине,  до  сих  пор стояли у витрин,  вглядываясь  в  плотный  покров  тумана.  Нортон  собрал небольшую группу слушателей и продолжал вещать, или по крайней мере честно пытался. Бад Браун твердо стоял на посту, но Олли Викс  уже  покинул  свое место у кассы. Несколько  человек  с  испуганными  лицами  еще  бродили  в проходах, словно призраки.
     Через большую двойную дверь между рефрижераторным шкафом для  мяса  и охладителем  пива  я  прошел  в  складское  помещение,  где  за   фанерной перегородкой ровно гудел генератор. Что-то  здесь  было  не  так.  Слишком сильно пахло дизельным выхлопом. Я двинулся к перегородке, стараясь дышать неглубоко, потом  расстегнул  рубашку,  задрал  ее  и  закрыл  нос  и  рот скомканной тканью.
     Узкий длинный склад скудно  освещали  два  ряда  аварийных  лампочек. Повсюду стояли штабеля коробок: пачки отбеливателя с одной стороны,  ящики с безалкогольными напитками с другой, дальше упаковки макарон  с  мясом  и коробки с кетчупом. Одна из них упала, и  сквозь  картон  сочилось  что-то красное.
     Я открыл задвижку на дверце генераторного  отсека  и  прошел  внутрь. Машину окутывали подвижные  маслянистые  клубы  голубого  дыма.  Выхлопная труба выходила на улицу через  отверстие  в  стене,  и,  очевидно,  что-то закрывало  ее   снаружи.   Генератор   приводился   в   действие   простым выключателем. Я щелкнул рычажком: он чихнул, полыхнул дымом, закашлялся  и умолк, издав напоследок серию затихающих  маленьких  хлопков,  напомнивших мне упрямую бензопилу Нортона.
     Аварийное освещение погасло, и, оставшись в темноте,  я  испугался  и тут же потерял ориентацию. Мое собственное  дыхание  напоминало  мне  звук ветра, шуршащего в соломе. Выходя из отсека, я ударился  носом  о  хлипкую фанерную дверь, и сердце у меня екнуло.
     На входных дверях, ведущих на склад, имелись окошки, но по  какой  то причине их закрасили черной краской, отчего темнота была почти  полной.  Я сбился с пути и наткнулся на  штабель  коробок  с  отбеливателем.  Коробки посыпались на пол. Одна из них пролетела у самого моего лица, и,  невольно шагнув назад,  я  споткнулся  о  другую,  которая  упала  позади  меня.  Я растянулся на полу и так сильно ударился головой,  что  в  полной  темноте передо мной засверкали яркие звезды. Хорошенькое представление!
     Некоторое  время  я  просто  лежал,  ругая  самого  себя,  и  потирал ушибленное  место,  призывая  себя  успокоиться,  подняться  осторожно   и выходить на свет, к Билли. Пытался себя  уверить,  что  ничего  мягкого  и склизкого, собирающегося обвить мою ногу или заползти на руку,  в  темноте нет. Говорил себе, что, если я не проявлю выдержку, дело кончится тем, что я начну метаться в панике, сшибая все подряд и создавая себе все  новые  и новые препятствия.
     Я осторожно встал, пытаясь нащупать взглядом карандашную линию  света между створками двери, и наконец нашел еле заметную  царапину  на  полотне тьмы. Двинулся туда и замер, услышав какой-то звук.
     Мягкий скользящий звук. Он прекратился, потом снова возник  с  легким осторожным ударом. Внутри у меня все обмерло, словно я  волшебным  образом вновь стал четырехлетним  ребенком.  Звук  доносился  не  из  магазина,  а откудато из-за спины. Снаружи.  Оттуда,  где  туман.  Что-то  скользило  и скребло там по шлакобетону. Пытаясь, может быть, пробраться внутрь.
     А может быть, оно уже внутри и тянется  ко  мне.  Может  быть,  через мгновение я почувствую, как  это  что-то  ползет  по  моему  ботинку.  Или хватает меня за шею.
     Снова раздался шорох. Теперь я был уверен, что это снаружи. Но  легче не стало. Я заставлял свои ноги двигаться, но они  не  подчинялись.  Потом звук изменился, и что-то проскребло в темноте.
     Сердце у меня подскочило, и я бросился вперед к  тонкой  вертикальной линии  света,  ударил  двери  вытянутыми  руками  и  вылетел  в  помещение магазина.
     Несколько человек стояли у дверей, среди них Олли Викс. Они испуганно отскочили назад, и Олли схватился за сердце.
     - Дэвид! - произнес он испуганно. - Боже...  Ты  что,  хочешь  лишить меня десяти лет... - Тут он увидел мое лицо. - Что с тобой?
     - Ты слышал? - спросил я, и мой голос даже мне показался  странным  - высоким и визгливым. - Вы никто ничего не слышали?
     Они, конечно, ничего не слышали. Сюда они пришли  посмотреть,  почему не работает генератор. Пока Олли все это мне объяснял, появился  носильщик с охапкой батареечных фонариков и с любопытством поглядел сначала на Олли, потом на меня.
     - Я отключил генератор, - сказал я и объяснил, почему.
     - А что ты слышал? - спросил один из мужчин, работавший  в  городском управлении дорог. Звали его Джим... Фамилию я тогда не вспомнил.
     - Не знаю. Какой-то скребущий звук. Скользящий. Не хотел бы  я  снова его услышать.
     - Нервы, - прокомментировал еще один  мужчина  из  тех,  что  подошли вместе с Олли.
     - Нет. Нервы тут ни при чем.
     - А ты слышал этот звук до того, как погас свет?
     - Нет. После. Но... - Добавить мне было  нечего.  Я  видел,  как  они смотрят на меня. Им не хотелось ни плохих новостей, ни чего-то  пугающего, ни даже необычного. Всего этого  уже  случилось  достаточно.  Только  Олли смотрел так, словно поверил мне.
     - Надо  пойти  снова  его  включить,  -  сказал  носильщик,  раздавая фонарики.
     Олли  взял  фонарик  и  посмотрел  на  него  с  сомнением.  Носильщик предложил один и мне, окинув меня чуть презрительным взглядом. На вид  ему было лет восемнадцать. После секунды раздумий  я  взял  фонарик:  мне  все равно нужно было найти что-нибудь, чем можно укрыть Билли.
     Олли распахнул двери  и  застопорил  их,  чтобы  хоть  немного  света попадало в помещение склада, и я увидел разбросанные  по  полу  коробки  с отбеливателем около приоткрытой двери в генераторный отсек.
     Джим принюхался и сказал:
     - Пожалуй, действительно запах слишком сильный. Видимо, ты сделал то, что надо.
     Лучи фонариков  запрыгали  и  заплясали  по  коробкам  с  консервами, туалетной бумагой и банками кормежки для  собак.  В  лучах  клубился  дым, который  заблокированная  выхлопная  труба  вернула  в  помещение  склада. Носильщик повел фонариком вправо, в сторону широкой загрузочной двери.
     Олли и еще двое зашли в генераторный отсек. Пятна света от их фонарей причудливо метались туда-сюда, напоминая  мне  что-то  из  приключенческих рассказов для мальчишек. Еще когда я учился  в  колледже,  мне  доводилось иллюстрировать множество подобных историй. Пираты, в полночь  закапывающие кровавое золото, или сумасшедший профессор и его ассистент, крадущие  тело для экспериментов...  По  стенам  прыгали  изогнутые  чудовищные  тени  от бегающих и пересекающихся лучей. Остывая, генератор  изредка  неравномерно
пощелкивал.
     Носильщик пошел к загрузочной двери, направив перед собой луч фонаря.
     - Я не стал бы туда выходить, - сказал я.
     - Я знаю, что ты бы не стал.
     - Попробуй теперь, Олли, - сказал один из мужчин.
     Генератор чихнул и заревел.
     - Черт! Выключай! Фу, зараза, какая вонь!
     Генератор снова заглох.
     Носильщик вернулся от двери как раз,  когда  остальные  выбрались  из генераторного отсека.
     - Там в самом деле что-то заткнуло выхлоп, - сказал один из мужчин.
     - Вот  что,  -  предложил  носильщик.  Глаза  его  блестели  в  лучах фонариков, и на  его  лице  появилось  бесшабашное  выражение,  которое  я столько  раз  использовал  для  фронтисписов  тех  самых   приключенческих историй. - Вы его включите ровно настолько, чтобы можно было  открыть  вон ту загрузочную дверь. Я выскочу на улицу и уберу, что там мешается.
     - Норм, я не уверен, что  это  очень  хорошая  идея,  -  с  сомнением произнес Олли.
     - А что, эта дверь открывается электромотором? - спросил Джим.
     - Точно, - ответил Олли. - Но я думаю, это неразумно...
     - Все нормально, - сказал второй мужчина,  сдвигая  на  затылок  свою бейсбольную шапочку. - Я справлюсь.
     - Вы не понимаете... - снова сказал Олли. - Я в самом деле не  думаю, что кому-то...
     - Не волнуйся, - перебив его, презрительно сказал второй мужчина.
     Тут возмутился носильщик Норм.
     - Послушайте, это была моя идея.
     И они вдруг принялись спорить, кто пойдет наружу, вместо того,  чтобы решить, стоит ли это делать вообще. Ведь никто  из  них  не  слышал  этого отвратительного скользящего звука.
     - Прекратите! - сказал я громко.
     Все обернулись ко мне.
     - Вы, похоже, еще не поняли, что это не обычный туман.  И  упорно  не хотите понять. С тех пор, как он появился, никто  не  заходил  в  магазин. Если вы откроете эту дверь, и что-нибудь заползет...
     - Что заползет? - спросил Норм  с  типичным  для  восемнадцатилетнего бравым презрением в голосе.
     - То, что издавало эти звуки, которые я слышал.
     - Мистер Дрэйтон, - сказал Джим. - Простите, но я совсем не  убежден, что вы что-то слышали. Я  знаю,  что  вы  важный  художник  со  связями  в Нью-Йорке, Голливуде и все такое, но это  на  мой  взгляд  не  делает  вас отличным от всех остальных людей.  Я  так  понимаю,  вы  оказались  тут  в темноте и, видимо, ээ-э... малость струхнули.
     - Может быть, - сказал я. -  А  может  быть,  если  вам  так  хочется наружу, вам следовало прежде всего проводить ту леди до дома,  где  у  нее остались дети.
     Его  непонимание  ситуации,  и  его  приятеля,  и  носильщика   Норма одновременно злило меня и пугало еще  больше.  Глаза  у  них  горели,  как бывает у некоторых мужчин, когда они стреляют крыс на городской свалке.
     - Эй, - сказал приятель Джима. - Когда нам понадобится ваш совет,  мы вас спросим.
     Олли нерешительно сказал:
     - Генератор на самом деле не так уж и нужен. Продукты  в  холодильных шкафах могут пролежать двенадцать часов или даже больше, если  нужно,  без всякого...
     - О'кей, парень, вперед, - сказал Джим, не обращая на  Олли  никакого внимания. - Я включу генератор, а ты быстро  поднимай  дверь,  пока  здесь снова не завоняло дымом. Мы с Майроном будем у  выходной  трубы,  так  что крикни, когда освободишь ее.
     - О'кей, - ответил Норм возбужденно и двинулся к двери.
     - Это какое-то сумасшествие, - сказал я. - Вы позволили женщине  идти одной...
     - Я что-то не заметил, чтобы ты сам сильно рвался ее провожать.
     - ...а теперь собираетесь позволить этому мальчишке рисковать  жизнью из-за генератора, который даже не нужен.
     - Заткнешься ты или нет? - крикнул Норм.
     - Послушайте, мистер Дрэйтон, -  проговорил  Джим,  и  на  губах  его заиграла холодная улыбка. - Вот что я  вам  посоветую:  если  вы  захотите сказать что-нибудь еще, лучше пересчитайте сначала свои  зубы,  а  то  мне надоело слушать этот понос.
     Олли испуганно посмотрел на меня. Я пожал  плечами.  Они  все  просто сошли с ума. На какое-то время их оставило ощущение  пропорций.  Они  были напуганы и сбиты с толку, а  тут  перед  ними  стояла  чисто  механическая проблема: генератор. Эту проблему они в состоянии решить, что  поможет  им стать менее беспомощными  и  растерянными.  Следовательно,  они  будут  ее решать.
     Джим и его дружок  Майрон  сочли,  что  я  сдался,  и  направились  в генераторный отсек.
     - Ты готов, Норм? - спросил Джим.
     Норм кивнул, потом понял, что его кивок никто не увидел, и ответил:
     - Да.
     - Норм, - сказал я. - Не валяй дурака.
     - Это ошибка, - добавил Олли.
     Норм посмотрел на нас,  и  лицо  его  вдруг  перестало  выглядеть  на восемнадцать лет. Оно стало лицом маленького ребенка. Его кадык  судорожно дернулся, и я понял, что  он  до  смерти  напуган.  Он  открыл  было  рот, собираясь что-то сказать, видимо,  отказаться,  но  в  этот  момент  снова взревел генератор, и когда он загудел ровно, Норм нажал кнопку  справа  от двери. Дверь медленно,  со  скрежетом  поползла  вверх  по  двум  стальным направляющим. Когда заработал генератор, включилось  аварийное  освещение, но  теперь  лампы  снова  засветились  вполсилы,  из-за  того  что  мотор, поднимающий дверь, съедал какую-то часть мощности.
     Тени отползли назад и растаяли. Склад начал наполняться мягким  белым светом, словно в пасмурный  зимний  день,  и  я  снова  почувствовал  этот странный едкий запах.
     Дверь поднялась на два фута, потом на четыре, и в открывшемся  проеме  я увидел прямоугольную бетонную  площадку,  очерченную  желтыми  полосами, которые уже в трех футах от стены исчезали в невероятно плотном тумане.
     - Оппа! - крикнул Норм.
     Языки  тумана,  белые  и  прозрачные,  словно  взвешенное  в  воздухе кружево, поползли  внутрь  вместе  с  холодным  воздухом.  Все  утро  было прохладным, особенно по сравнению с тремя  последними  неделями  удушающей жары, но это летняя прохлада. Теперь же стало по-настоящему холодно. Как в марте. Я вздрогнул и вспомнил про Стефф.
     Генератор заглох, и как раз в тот момент,  когда  Норм,  пригнувшись, нырнул в проем под дверью, Джим вышел из-за загородки. Он увидел. И  я.  И Олли.
     Над дальним краем бетонной разгрузочной площадки прозмеилось щупальце и схватило Норма за ногу. У меня отвисла челюсть.  Олли  от  неожиданности издал какой то странный горловой звук. Щупальце было толщиной около фута в том месте, где оно обернулось вокруг ноги  Норма  под  коленом,  и,  может быть, четыре-пять футов там, где его уже скрывал  туман.  Серое  сверху  и почти  телесно-розового  цвета   на   внутренней   стороне,   где   рядами располагались присоски, двигающиеся и шевелящиеся, словно сотни  маленьких сморщенных ртов. Норм посмотрел вниз и увидел, что его держит.  Глаза  его расширились от ужаса.
     - Уберите это от меня! Эй, снимите это!  Боже,  уберите  эту  чертову штуку!
     - О, господи! - простонал Джим.
     Норм ухватился за нижнюю кромку двери и подтянул себя назад. Щупальце чуть вздулось, как мускулы на руке, когда ее сгибают,  и  отдернуло  Норма обратно, ударив головой о гофрированную поверхность стальной двери.  Потом оно напряглось еще раз и вытянуло Норма до половины на улицу. Рубашка  его зацепилась за нижний край  двери,  и  ее  вытащило  из  брюк.  Норм  снова рванулся и подтянул себя назад, словно спортсмен на перекладине.
     - Помогите же мне! - всхлипывая, просил он. - Эй, вы,  помогите  мне! Пожалуйста!
     - Иисус, Мария, Иосиф... - пробормотал Майрон, увидев, что  творится, когда он вышел из генераторного отсека.
     Я стоял ближе всех. Схватив Норма за пояс, я  дернул  изо  всех  сил, откачнувшись назад на каблуках. Секунду мы действительно двигались  назад, но только секунду. Это было все  равно  что  тянуть  круглую  резинку  или конфетутянучку. Щупальце подалось, но не отпустило. Из тумана выплыли  еще три щупальца  и  потянулись  к  нам.  Одно  ухватило  болтающийся  красный фирменный фартук Норма и рывком содрало его.  Когда  щупальце  скрылось  в тумане, крепко сжимая эту красную тряпку, я вдруг вспомнил,  что  говорила моя мать, когда мы с братом начинали выпрашивать у нее что-нибудь, что она не хотела нам покупать - конфеты, комикс или игрушку. Она говорила: "Нужна она тебе как курице флаг". Я вспомнил об этом, когда увидел, как  щупальце машет в тумане красным фартуком Норма, и рассмеялся.  Только  мой  смех  и
крики Норма звучали почти одинаково. Может быть, никто  кроме  меня  и  не понял, что я смеялся.
     Другие два  щупальца  слепо  скользили  взад-вперед  по  разгрузочной площадке, издавая тот самый скребущий звук, что  я  слышал  раньше.  Затем одно из них наткнулось на левое бедро Норма  и  скользнуло  вокруг,  задев меня за руку. Оно было теплое, пульсирующее и гладкое.  Наверно,  если  бы оно вцепилось в меня своими присосками, я бы тоже оказался  на  улице.  Но щупальце меня не тронуло, схватив только Норма. Третье обвило кольцами его другую лодыжку, и теперь все три тянули Норма наружу.
     - Помогите мне! - закричал я. - Олли! Кто-нибудь! Помогите!
     Никто не подошел. Не знаю, что они там делали, но на помощь мне никто не пришел.
     Я взглянул вниз и  увидел,  как  щупальце,  обвившееся  вокруг  пояса Норма, въедается в кожу. Присоски в полном смысле слова  поедали  Норма  в том месте, где рубашка выбилась у него из-под брюк. Красная как  сорванный фартук кровь начала сочиться из проеденной пульсирующим  щупальцем  полосы кожи.
     Я ударился головой о нижний край наполовину поднятой  двери,  и  ноги Норма снова оказались на улице. Один спортивный  тапок  Норма  соскочил  с ноги; из тумана тут же  появилось  новое  щупальце,  крепко  схватило  его концом и снова скрылось в тумане. Побелевшие  пальцы  Норма  цеплялись  за нижний край двери смертельной хваткой. Он больше не кричал, только  голова его болталась из стороны в сторону в непрерывном отрицающем жесте, да дико метались длинные черные волосы.
     А за ним я увидел новые  ползущие  щупальца,  сначала  дюжину,  потом целый  лес.  Большинство  из  них  маленькие,  но  несколько  было  просто гигантских, толщиной, может быть, с облепленное мхом дерево, что еще утром лежало поперек дороги у нашего участка, с  карамельно-розовыми  присосками величиной с крышку люка. Одно такое огромное щупальце с грохотом ударилось о бетон платформы и поползло в нашу сторону, словно слепой червь. Я  снова дернул изо всех  сил,  и  щупальце,  державшее  правую  ногу  Норма,  чуть соскользнуло, но не больше. И перед тем, как оно  снова  плотно  обхватило его, я увидел, что оно тоже въедается в кожу.
     Одно из щупалец коснулось моей щеки  и  зависло,  дрожа,  в  воздухе, словно раздумывая. Я вспомнил о Билли, уснувшем у длинного белого  мясного рефрижератора мистера Маквея, и о том, что сюда я пришел, чтобы найти, чем его укрыть.  Если  одна  из  этих  штук  вцепится  в  меня,  некому  будет заботиться о нем кроме, может быть, Нортона...
     Я отпустил Норма и упал на четвереньки. Щупальце скользнуло слева  от меня, как бы перешагивая на присосках, потом тронуло руку  Норма,  замерло на секунду и обвило его кольцами.
     Норм выглядел теперь, как  фрагмент  из  кошмарного  сна  со  змеями. Щупальца опутали его почти целиком и вились уже вокруг  меня.  Я  неуклюже отпрыгнул в сторону, упал на плечо и откатился. Джим, Олли  и  Майрон  все еще стояли неподалеку, словно застывшие восковые  фигуры  из  музея  мадам Тюссо, с бледными лицами и блестящими глазами. Джим и  Майрон  замерли  по обеим сторонам двери в генераторный отсек.
     - Включайте генератор! - закричал я.
     Никто   не   двинулся   с   места.   Они,   не   отрываясь,    словно загипнотизированные, продолжали смотреть в проем загрузочной двери.
     Я пошарил по полу, схватил первое, что  попалось  под  руку  (коробка отбеливателя "Снежный") и швырнул ее в Джима. Попал ему в живот, прямо над пряжкой ремня, и  он,  охнув,  схватился  за  ушибленное  место.  Какое-то подобие нормальности вернулось в его взгляд.
     - Включай этот чертов генератор! - заорал я так громко, что  заболело в горле.
     Он не двинулся с места и принялся оправдываться, решив,  видимо,  что теперь, когда какая-то сумасшедшая тварь вылезла из тумана и  почти  съела Норма живьем, наступило время выяснять, кто в этом повинен.
     - Я не виноват, - визгливо заговорил он. - Я  не  знал...  Откуда  я, черт побери, мог знать? Ты сказал, что слышал что-то, но я не  понял,  что
ты имеешь в виду... Надо было  лучше  объяснить.  Я  думал...  Не  знаю... Может, птица какая...
     Олли, опомнившись, оттолкнул  его  плечом  в  сторону  и  бросился  в генераторный отсек. Джим споткнулся о коробку с отбеливателем и упал,  как я тогда, в темноте.
     - Я не виноват, - повторил он.
     Его рыжая челка сбилась на лоб. Щеки стали белыми  словно  сыр,  а  в глазах застыл ужас маленького ребенка. Через секунду генератор кашлянул  и заревел.
     Я повернулся к загрузочной двери. Норма почти не было  видно,  но  он все еще упорно цеплялся одной  рукой.  Щупальца  буквально  кипели  вокруг него, а на бетон падали капли крови  величиной  с  десятицентовую  монету. Голова его все еще болталась из стороны в сторону,  а  глаза,  глядящие  в туман, лезли из орбит от  ужаса.  Новые  щупальца  подползли  ко  входу  и забрались внутрь помещения. Около кнопки, включающей дверной механизм,  их оказалось так много, что туда страшно было подойти.  Одно  из  них  обвило поллитровую бутылку пепси и  унесло  с  собой.  Другое  скользнуло  вокруг картонной коробки и сдавило ее.  Картон  лопнул,  и  из  коробки  фонтаном взметнулись рулоны туалетной бумаги, упакованные в целлофан,  попадали  на пол, раскатились. Щупальца расхватали их мгновенно.
     Одно из самых  больших  заползло  дальше  других,  чуть  приподнялось кончиком от пола, словно принюхиваясь, и двинулось в сторону Майрона. Тот, бешено вращая  глазами,  отпрыгнул,  и  из  безвольных  губ  его  вырвался истошный визг.
     Я поискал глазами что-нибудь длинное, чем можно дотянуться до  кнопки на стене над ищущими щупальцами,  потом  заметил  прислоненную  к  штабелю ящиков с пивом швабру.
     Норм не выдержал и, разжав пальцы свободной руки,  упал  на  бетонную платформу, лихорадочно пытаясь уцепиться за что-нибудь еще.  Взгляды  наши на секунду встретились: глаза его горели, но я  видел,  что  он  понимает, какой конец ждет его. И через  мгновение  клубок  щупалец,  подпрыгивая  и перекатываясь, потянул Норма в туман. Он  издал  последний  полузадушенный крик и исчез.
     Я нажал кнопку рукояткой швабры, мотор  взвыл,  и  дверь  заскользила вниз. Коснулась сначала самого  толстого  щупальца,  того,  что  ползло  в направлении Майрона, сдавила его кожу, или что у них там; потом прорезала. Из пореза брызнула черная жижа. Щупальце бешено  забилось,  заметалось  по складу, словно огромный неприличной толщины кнут. Потом вдруг  сплющилось, скользнуло под дверь и исчезло. Остальные тоже начали отползать.
     Одно из них тянуло за собой пятифунтовую упаковку собачьих  консервов и никак не хотело ее оставлять. Опускающаяся дверь разрубила его надвое  и с тяжелым стуком встала на место. Отрубленный кусок щупальца  конвульсивно сжался, раздавив пачку, и по складу во все стороны разлетелись  коричневые куски собачьего концентрата.  Щупальце  забилось  на  полу,  словно  рыба, выброшенная на берег. Оно сжималось и раскручивалось, но  с  каждым  разом все медленнее, до тех пор, пока не замерло совсем. Я ткнул  его  рукояткой швабры, и трехфутовый кусок щупальца хищно сжался вокруг нее, потом  обмяк и упал среди рулонов туалетной  бумаги,  собачьей  кормежки  и  пакетов  с отбеливателем.
     Все стихло, только генератор продолжал гудеть, и плакал  за  фанерной перегородкой Олли. Через открытую дверь я видел, что он  сидит  на  стуле, закрыв лицо руками.
     Затем я осознал, что слышу  еще  какой  то  звук.  Мягкое  скользящее шуршание, которое я слышал раньше, только теперь оно стало  в  десять  раз сильнее. Кишащие щупальца за  загрузочной  дверью,  пытающиеся  проникнуть внутрь.
     Майрон сделал несколько шагов в мою сторону.
     - Послушай... - начал он. - Ты должен понять...
     Я ударил его кулаком в лицо, и от неожиданности он даже не  попытался защититься. Удар пришелся под нос, верхнюю губу расплющило об зубы,  и  из разбитой губы потекла кровь.
     - Ты убил его! - закричал я. - Ты хорошо  видел,  что  произошло?  Ты видел, что ты наделал?
     И я принялся бить его, нанося удары и левой, и правой, но не так, как учили меня когда-то в секции бокса  в  колледже,  а  просто  наотмашь.  Он отступал, отбивая часть ударов и принимая другие  в  каком-то  оцепенении,
вызванном, может быть, отрешенностью и чувством вины. От  этого  я  злился еще больше. Я расквасил ему нос  и  посадил  синяк  под  глазом,  который, почернев, должен смотреться просто великолепно. Я ударил  его  в  челюсть, после чего его глаза затуманились и потеряли осмысленное выражение.
     - Послушай... - продолжал твердить он. - Послушай, ну послушай же...      Я ударил его в живот, и он, резко выдохнув, замолчал.  Не  знаю,  как долго я лупил бы его, но тут кто-то схватил меня за  руки.  Я  вырвался  и обернулся, надеясь, что это Джим. Ему мне тоже хотелось врезать.
     Но это оказался не Джим, а Олли. С круглым смертельно бледным лицом и темными кругами под глазами, еще влажными от слез.
     - Не надо, Дэвид, - сказал он. - Не бей его  больше.  Это  ничего  не изменит.
     Джим с ошарашенным  пустым  лицом  стоял  неподалеку.  Я  пнул  ногой коробку с чем-то в его сторону. Она ударилась о его ботинок и отскочила.
     - Ты и твой приятель - глупое дерьмо, - сказал я.
     - Хватит, Дэвид, - сказал Олли устало. - Успокойся.
     - Вы, два дурака убили этого парня.
     Джим смотрел себе под ноги. Майрон сидел на  полу,  держась  за  свой "пивной" живот. Я тяжело дышал, кровь стучала в висках, и меня била дрожь. Я сел на пару картонных коробок, уронив голову  между  колен,  и  обхватил руками лодыжки. Какое-то время я сидел, не двигаясь, чувствуя, что  я  или потеряю сознание, или меня стошнит, или еще что-нибудь.
     Потом это ощущение  стало  проходить,  и  я  поглядел  на  Олли.  Его розоватое кольцо блестело сдержанным огнем в тусклом свете аварийных ламп.
     - Ладно, - тупо сказал я. - Все.
     - Хорошо, - сказал Олли. - Надо придумать, что делать дальше.
     В помещении снова запахло дизельным выхлопом.
     - Выключить генератор для начала.
     - Да, и давайте сматываться отсюда, - добавил Майрон, глядя  на  меня виновато. - Мне жаль, что так получилось  с  этим  парнем.  Но  ты  должен понять...
     - Ничего не хочу понимать. Вы с приятелем идите обратно в магазин, но ждите нас прямо тут, у пивного охладителя. И никому  ничего  не  говорить. Пока.
     Они пошли, не споря, и,  прижавшись  друг  к  другу,  протиснулись  в дверь. Олли заглушил генератор, и за секунду до того, как  свет  погас,  я увидел брошенную на ящик с пустыми бутылками стеганую  тряпку  вроде  тех, что грузчики обычно подкладывают под хрупкие предметы, и  прихватил  ее  с собой.
     Шаркая ногами и на что-то натыкаясь, Олли выбрался  из  генераторного отсека. Как большинство людей с лишним весом, он дышал  тяжело  и  чуть  с присвистом.
     - Дэвид? - Его голос немного дрожал. - Ты еще здесь?
     - Здесь, Олли. Осторожней, тут кругом эти коробки с отбеливателем.
     Я наводил его голосом, и через полминуты или около того он протянул в темноте руку и схватил меня за плечо, судорожно, с облегчением вздохнув.
     - Черт. Давай выбираться отсюда. Здесь темно и... паршиво.
     - Да уж, - сказал я. - Но подожди минуту. Я хотел поговорить с тобой, только без этих двух идиотов.
     - Дэйв, они ведь не заставляли его. Ты должен это помнить.
     - Норм мальчишка, а эти двое взрослые люди. Но ладно, хватит об этом. Нам придется рассказать им, Олли. Людям в магазине.
     - Если будет паника... - с сомнением проговорил Олли.
     - Может, будет, может, нет. Но по крайней мере они  дважды  подумают, прежде чем выходить на улицу, чего как раз и  хотят  большинство  из  них. Почти у всех дома кто-то остался. У меня тоже. Надо заставить  их  понять, чем они рискуют, выходя наружу.
     - Ладно, - сказал он, крепко сжимая мою руку. - Только я не  перестаю себя спрашивать... Все эти щупальца, как у  осьминога  или...  Дэвид,  чьи они? Чьи могут быть такие щупальца?
     - Не знаю. Но я не хочу, чтобы те двое  разболтали  все  сами.  Тогда точно начнется паника. Пошли.
     Я осмотрелся и через несколько секунд нашел тонкую вертикальную линию света между двумя половинками двери. Мы двинулись вперед,  скользя  ногами по полу, чтобы не  споткнуться  о  разбросанные  коробки.  Олли  продолжал держаться за мою руку. Только в этот момент я сообразил, что  мы  потеряли все  наши  фонари.  Когда  мы  уже  дошли  до  самой  двери,  Олли  сказал растерянно:
     - То, что мы видели... Это невозможно, Дэвид. Ты ведь согласен?  Даже если бы,  скажем,  грузовик  из  Бостонского  Океанариума  вывалил  позади магазина какое-нибудь чудовище типа тех, что описаны в "Двадцать тысяч лье под водой", оно бы умерло. Просто умерло.
     - Да, - сказал я. - Согласен.
     - Так что же случилось, а? Что произошло? И что это за чертовщина?
     - Олли, я не знаю, - сказал я, и мы вернулись в магазин.

6. ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОБСУЖДЕНИЕ. МИССИС КАРМОДИ. ЧТО

СЛУЧИЛОСЬ С "ОБЩЕСТВОМ ВЕРЯЩИХ В ПЛОСКУЮ ЗЕМЛЮ"

     Следующие несколько часов прошли словно  во  сне.  За  подтверждением Брауна последовала долгая и полуистеричная дискуссия. Впрочем, может быть, она длилась не так долго, как мне  показалось.  Просто  у  людей  возникла мрачная необходимость пережевать полученную информацию, взглянуть  на  нее со всех сторон и потрепать, как собака треплет кость, чтобы  добраться  до костного мозга. Люди начинают верить  медленно.  То  же  самое  вы  можете наблюдать на любом городском собрании в Новой Англии.
     "Общество Верящих В Плоскую Землю", возглавляемое Нортоном,  состояло человек из десяти, которых мой рассказ не убедил.  Нортон  снова  и  снова повторял, что всего четыре свидетеля якобы видели, как носильщика  унесли, по его выражению, "щупальца с планеты Икс" (в первый раз это вызвало смех, но быстро  приелось;  Нортон  однако,  все  больше  и  больше  распаляясь, казалось, этого не замечал),  и  добавлял,  что  лично  он  ни  одному  из четверых не верит. Кроме того, указывал он, пятьдесят процентов свидетелей безнадежно пьяны, что было безусловно верно: Джим и Майрон Ляфлер, имея  в своем  распоряжении  целый  охладитель  пива  и  винную  секцию,   упились безобразно. Впрочем, вспоминая, что  случилось  с  Нормом,  и  какую  роль сыграли в этом они, я их не осуждал. Они протрезвеют слишком скоро.
     Олли тоже продолжал пить, игнорируя протесты Брауна, и через  какоето время тот махнул на него рукой. Лишь изредка, видимо, в утешение  себе  он разражался угрозами от лица Компании. Похоже, он просто  не  понимал,  что "Федерал Фудс Инкорпорейтед" с магазинами в Бриджтоне, Северном Уиндеме  и Портланде, возможно, уже  не  существует.  Может  быть,  всего  восточного побережья уже нет. Олли пил размеренно, но не пьянел, выгоняя с потом все, что он в себя вливал.
     Наконец, когда дискуссия с "Обществом Верящих В Плоскую Землю"  стала слишком язвительной, Олли не выдержал:
     - Если вы нам  не  верите,  мистер  Нортон,  это  ваше  дело.  Я  вам подскажу, что вы можете сделать. Вы выйдете через главный вход и  пройдите за магазин. Там гора пустых банок из-под пива и бутылок от содовой.  Мы  с Нормом и Бадди  выставили  их  туда  сегодня  утром.  Вы  прихватите  пару бутылок, и мы убедимся,  что  вы  действительно  там  были.  Если  вы  это сделаете, я обещаю, что первый сниму и съем свою рубашку.
     Нортон начал краснеть.
     Олли продолжал добивать его тем же самым ровным мягким голосом:      - Своими разговорами вы только вредите, вот что я  вам  скажу.  Здесь есть люди, которые хотят пойти домой, чтобы удостовериться, что их семьи в порядке. У меня у самого сестра с годовалым ребенком дома в Нейплзе, и  я, конечно, хотел бы проверить, как она там.  Но  если  люди  поверят  вам  и начнут расходиться, с ними случится то же самое, что с Нормом.
     Нортона он не убедил, зато  убедил  несколько  человек  из  тех,  что колебались или собирались присоединиться к нему, убедил главным образом не тем,  что  он  сказал,  а  скорее  взглядом  своих  глаз,   испуганным   и обеспокоенным. Сам Нортон, видимо, цеплялся за свои теории, потому что  на этом держалось его здравомыслие, или по крайней мере потому  что  ему  так казалось.  Но  он  не  принял  предложения  принести  со  двора   магазина доказательство своего там пребывания. Никто не принял.  Они  еще  не  были готовы  выйти  наружу,  пока  не  были.  Он  и  его  маленькое  "Общество" (уменьшившееся теперь на несколько человек) отошли насколько могли  дальше от нас, к прилавку с готовыми мясными продуктами. Один из них задел  моего сына за ногу, и Билли проснулся.
     Я наклонился к нему, и он обнял меня за  шею,  а  когда  я  попытался положить его снова, он прижался еще крепче и сказал:
     - Не надо, папа. Пожалуйста.
     Я разыскал тележку и посадил его на сиденье для детей. Оказалось, что он для него слишком велик. Это было  бы  даже  забавно,  если  бы  не  его бледное лицо, темные волосы, сбившиеся на лоб, и грустные  глаза.  Наверно года два уже прошло с тех пор, как его последний  раз  возили  на  детском сиденье тележки для продуктов. Эти маленькие вехи проходят мимо, и  мы  не замечаем их, а когда перемены вдруг  все-таки  доходят  до  сознания,  они всегда неожиданны.
     Тем  временем  в  отсутствие  "Общества  Верящих  В  Плоскую   Землю" дискуссия нашла себе новый громоотвод, и  теперь  в  этой  роли  оказалась миссис Кармоди. По вполне понятным причинам она была одна.
     При тусклом унылом освещении со своими ослепительными брюками,  яркой кофтой, раздувшейся сумкой и целой пригоршней позвякивающей  бижутерии  из меди, черепаховой кости и адамантина она здорово походила на ведьму.  Лицо ее прочертили глубокие вертикальные морщины.  Серые  мелко-завитые  волосы удерживались на месте тремя роговыми  гребнями  и  были  собраны  сзади  в пучок, а сжатые губы выглядели словно отрезок узловатого каната.
     - Нет защиты против воли Божьей! И  того,  что  произошло,  следовало ожидать. Я видела знамения. Здесь есть те, кому я  говорила  это,  но  нет таких, кто был бы настолько слеп, что не увидел бы сам.
     - Ну и что? Что вы предлагаете? - нетерпеливо перебил ее Майк Хатлен, член городского управления, хотя сейчас  в  своей  яхтсменской  шапочке  и "бермудах" с отвисшим задом он на лицо официальное ничем  не  походил.  Он пил пиво, что теперь делали уже почти все  мужчины.  Бад  Браун  прекратил протестовать, но он действительно записывал фамилии, стараясь уследить  за всеми сразу.
     - Предлагаю?  -  эхом  отозвалась  миссис  Кармоди,  поворачиваясь  к Хатлену. - Я предлагаю, чтобы ты, Майкл Хатлен, готовился встретить своего Господа. - Она обвела взглядом всех собравшихся.  -  Готовьтесь  встретить своего Господа!
     - Готовьтесь встретить кучу  дерьма!  -  пьяным  голосом  пробормотал
Майрон Ляфлер из-за охладителя. - Старуха, у тебя  наверно  язык  подвешен посередине, чтобы ты могла трепать им с двух сторон.
     Голоса поднялись в одобрительном ропоте. Билли нервно оглянулся, и  я положил руку ему на плечо.
     - Нет, я все-таки скажу свое  слово!  -  прокричала  миссис  Кармоди. Верхняя  губа  ее  вытянулась  вверх,  открывая  кривые  зубы,  желтые  от никотина, и мне вспомнились пыльные чучела животных из ее магазина,  вечно лакающие воду из  зеркала,  изображающего  ручей.  -  Сомневающиеся  будут сомневаться до самого конца! Но чудовища заберут этого заблудшего молодого человека! Чудовища из тумана! Мерзость из дурных  снов!  Безглазые  уроды! Бледные ужасы! Ты сомневаешься? Тогда выйди на улицу! Выйди и поздоровайся с ними!
     - Миссис Кармоди, вам придется прекратить  это,  -  сказал  я.  -  Вы пугаете моего ребенка.
     Какой-то мужчина с маленькой  девочкой  поддержал  меня.  Девчонка  с пухлыми ножками и ободранными коленками прижалась лицом  к  его  животу  и закрыла уши руками.
     - У нас есть только один шанс, - провозгласила миссис Кармоди.
     - Какой, мадам? - вежливо спросил Майк Хатлен.
     - Жертвоприношение, - ответила она и, мне  показалось,  улыбнулась  в полумраке. - Кровавое жертвоприношение.
     "Кровавое жертвоприношение" - слова будто повисли в воздухе, медленно поворачиваясь. Даже сейчас, когда я знаю, что это не так, я  говорю  себе, что она, может быть, имела в виду чью-нибудь собачку. Две как  раз  бегали по залу несмотря на правила, запрещающие приводить  в  помещение  магазина собак. Даже сейчас я говорю себе это. В полумраке  она  выглядела,  словно какоето сумасшедшее воплощение пережитков новоанглийского пуританства,  но я подозреваю, нечто более  темное  и  глубокое,  чем  просто  пуританство, двигало ею. У  пуританства  есть  свой  мрачный  праотец,  старый  Адам  с окровавленными руками.
     Она  открыла  рот,  собираясь  что-то  добавить,  но  в  этот  момент небольшого роста мужчина в красных спортивных брюках и  опрятной  футболке ударил ее ладонью по  лицу.  Мужчина  с  аккуратным,  словно  по  линейке, пробором слева, в очках - типичный турист из тех, что наезжают сюда летом.
     -  Немедленно  прекратите  эти  грязные  речи,  -  сказал  он  мягким невыразительным голосом.
     Миссис Кармоди подняла руку к губам, потом вытянула ее в нашу сторону в  молчаливом  обвинении.  На  ладони  была  кровь,  но  ее  черные  глаза светились, казалось, каким-то сумасшедшим ликованием.
     - Давно добивалась! - выкрикнула из толпы женщина. - Я бы  и  сама  с удовольствием это сделала!
     - Они еще доберутся до вас, - сказала миссис Кармоди, предъявляя  нам окровавленную ладонь. Ручеек крови стекал с ее губ  по  одной  из  морщин, словно дождевые капли по водостоку. -  Не  сейчас,  может  быть.  Вечером. Ночью, когда опустится темнота. Они придут в ночи  и  возьмут  кого-нибудь еще. Ночью они придут! И вы услышите, как они ползут и скребутся. И  когда они придут, вы еще будете умолять Мать Кармоди подсказать вам, что делать.
     Мужчина в красных спортивных брюках медленно поднял руку.
     - Ну, ударь меня, - прошептала она и  улыбнулась  ему  окровавленными губами.
     Рука его дрогнула.
     - Ударь, если посмеешь.
     Рука упала, и миссис Кармоди пошла прочь. Билли заплакал,  прижавшись лицом ко мне, как только что плакала маленькая девочка.
     - Я хочу домой, - сказал он. - Я хочу к маме.
     Я утешал его, как мог. Но наверно я мог не очень много.
     В  конце   концов   темы   разговоров   стали   менее   пугающими   и обескураживающими. Кто-то упомянул  витринные  стекла,  наиболее  уязвимое место супермаркета. Майк Хатлен спросил, какие еще входы есть в  магазине, и Олли с Брауном тут же их перечислили: две загрузочные двери  кроме  той, что открывал Норм, главный вход  и  окно  в  кабинете  менеджера  (толстое армированное стекло, все надежно заперто).
     Разговор на эту тему произвел парадоксальный эффект. Опасность  стала казаться  более  реальной,  но  в  то  же  время  все  почувствовали  себя значительно лучше. Даже Билли это ощутил. Он спросил меня,  можно  ли  ему пойти взять плитку шоколада, и я разрешил при условии,  что  он  не  будет подходить к окнам. Когда он отошел подальше,  мужчина,  стоявший  рядом  с Майком Хатленом, сказал:
     - О'кей. Что мы будем делать  с  окнами?  Старую  леди,  может  быть, действительно бешеный клоп укусил, но она права  насчет  того,  что  ночью кто-то может вломиться.
     - Может, туман к тому времени  разойдется,  -  предположила  какая-то женщина.
     - Может, - сказал мужчина, - а может, и нет.
     - Есть какие-нибудь идеи? - спросил я у Бада и Олли.
     - Минутку, - сказал мужчина рядом с  Хатленом.  -  Я  Ден  Миллер  из Линна,  штат  Массачусетс.  Вы  меня  никто  не  знаете,  не  было  повода познакомиться, но у меня дом на озере Хайлэнд. Купил только в  этом  году. Содрали с меня черт знает сколько, но я просто должен был  его  купить.  - Кто-то рассмеялся. - Я вот о чем хотел сказать. Там в углу я  видел  целую гору мешков с удобрениями и подкормкой для  газонов.  Фунтов  по  двадцать пять, большинство из них. Мы можем сложить их как мешки с песком. Оставить просветы, чтобы смотреть...
     Люди  закивали,  начав  возбужденно  обсуждать  предложение.  Я  едва сдержался, чтобы не высказать то, что вертелось у меня  на  языке.  Миллер был прав. Можно сложить эти мешки у витрин - это никому  не  повредит,  и, возможно, даже будет какая-то польза. Но мои мысли все время  возвращались к воспоминанию о том, как щупальце сжимает  упаковку  с  концентратом  для собак, и я подумал, что щупальце побольше с легкостью может сделать то  же самое с двадцатипятифунтовым мешком "Зеленых акров" или  "Вигоро".  Однако проповеди на  эту  тему  вряд  ли  помогли  бы  нам  или  улучшили  чье-то настроение.
     Люди начали расходиться, намереваясь  приняться  за  дело,  и  Миллер закричал:
     - Стойте!  Стойте!  Пока  мы  все  здесь,  давайте  попробуем  решить остальные вопросы!
     Люди вернулись, и человек пятьдесят-шестьдесят собралось в углу между охладителем, дверью в складское помещение и мясным прилавком,  где  мистер Маквей обычно выкладывал  никому  вроде  бы  ненужные  продукты:  потроха, бараньи мозги и зельц. Билли просочился  сквозь  толпу  с  подсознательным проворством, которым  пятилетние  обладают  в  мире  гигантов-взрослых,  и протянул мне плитку шоколада.
     - Хочешь, папа?
     - Спасибо. - Я откусил кусочек. Стало сладко и хорошо.
     - Может быть, это глупый вопрос,  -  продолжил  Миллер,  -  но  нужно выяснить до конца. У кого-нибудь есть оружие?
     Все замолчали, поглядывая друг на  друга  и  пожимая  плечами.  Седой старик, представившийся Амброзом Корнеллом, сказал, что у него в багажнике машины есть охотничье ружье.
     - Если хотите, я попробую его достать.
     - Сейчас, я думаю, - сказал Олли, - это не очень хорошая идея, мистер Корнелл.
     - Сейчас, - буркнул Корнелл, - я тоже так  думаю.  Но  я  решил,  что предложить нужно было.
     - Так, ладно, я в общем-то и не  надеялся,  -  сказал  Миллер,  -  но думал...
     - Подождите минуту, - раздался женский голос. Оказалось, это  леди  в красной кофточке и зеленых брюках. У нее  были  светлые,  песочного  цвета волосы и очень  хорошая  фигура.  Вообще,  очень  привлекательная  молодая женщина.  Она  расстегнула  сумочку  и  достала  оттуда  средних  размеров пистолет. Толпа издала коллективный возглас удивления, словно на их глазах фокусник проделал какой-то особенно эффектный трюк.  Женщина,  и  так  уже пунцовая, покраснела еще сильнее. Она  покопалась  в  сумочке  и  извлекла оттуда коробку патронов "Смит-энд-Вессон".
     - Аманда Дамфрис, - сказала она Миллеру. - Этот пистолет... Это  идея мужа. Он считал, что  мне  нужен  пистолет  для  самозащиты.  Я  ношу  его незаряженным уже два года.
     - Ваш муж здесь, мадам?
     - Нет, он в Нью-Йорке. По делам. Он часто  ездит  туда  по  делам,  и поэтому хотел, чтобы у меня был пистолет.
     - Что ж, - сказал Миллер, - если вы умеете им пользоваться, то  пусть он лучше останется при вас. Он тридцать восьмого?
     - Да. Но я стреляла из него всего один раз в жизни,  в  тренировочном тире.
     Миллер принял от нее пистолет и, немного покопавшись, открыл барабан. Проверил, действительно ли он не заряжен.
     - О'кей, - сказал он. - У нас есть пистолет. Кто хорошо стреляет?  Я, к сожалению, не умею.
     Люди переглянулись, но все молчали. Потом Олли сказал неохотно:
     - Я довольно часто тренируюсь.  У  меня  дома  "Кольт"  сорок  пятого калибра и "Ллама" двадцать пятого.
     - Ты? - удивился Браун. - Ха! Ты  к  вечеру  так  налижешься,  что  и видеть-то ничего не будешь.
     - Почему бы тебе не заткнуться  и  не  заняться  своими  списками?  - спросил Олли внятно и отчетливо.
     Браун уставился на него изумленно, открыл было рот, но потом, видимо, действительно решил заткнуться. И я думаю, правильно решил.
     - Он ваш, - сказал Миллер, несколько ошарашенно выслушав  этот  обмен репликами, и вручил ему пистолет.  Олли  снова  его  проверил,  уже  более профессионально. Потом  положил  его  в  правый  карман  брюк.  Коробку  с патронами  он  сунул  в  нагрудный  карман,  где  она  здорово  напоминала выпячивающуюся пачку сигарет. Проделав все это, он  прислонился  плечом  к охладителю и со щелчком открыл новую банку пива. По лицу его  все  так  же стекали капельки пота. Меня не оставляло ощущение, что я  вижу  совершенно не такого Олли Викса, каким привык себе его представлять.
     - Благодарю вас, миссис Дамфрис, - сказал Миллер.
     - Не стоит, - ответила она, и у меня мелькнула мысль о том, что, если бы я был ее мужем, владельцем этих зеленых глаз и прекрасной фигуры, я  не разъезжал  бы  по  делам  так  часто.  Купить  жене  пистолет  -  поступок смехотворный и чисто символический.
     - Это, может быть, тоже покажется вам глупым, - продолжал  Миллер,  - повернувшись к Брауну с его записями и Олли с пивом, -  но  нет  ли  здесь чегонибудь вроде огнемета? Нет?
     - У-у-у, дьявол! - вырвалось у Бадди Иглтона, и он тут же  покраснел, как до него Аманда Дамфрис.
     - Что такое? - спросил Майк Хатлен.
     - М-м-м... До прошлой недели у нас был  целый  ящик  таких  маленьких паяльных  ламп.  Из  тех,  что  обычно  используют  дома,  чтобы   запаять протекающую трубу, или выхлоп у автомашины, или что-нибудь в таком духе... Вы помните их, мистер Браун?
     Тот мрачно кивнул.
     - Распроданы? - спросил Миллер.
     - Нет, они совсем не пошли. Мы продали всего три или четыре  штуки  и отослали остальные обратно. Вот  зараза!..  Виноват...  Жаль...  Покраснев так, что щеки его  стали  чуть  ли  не  фиолетовыми,  Бадди  Иглтон  снова смешался с толпой.
     У нас, конечно, были спички, соль (кто-то смутно припоминал,  что  он когда-то слышал, что всяких кровососов и прочую  нечисть  вроде  бы  нужно посыпать солью) и различные щетки и швабры с длинными ручками. Многие  все еще выглядели обнадеженно, а Джим  и  Майрон  были  слишком  пьяны,  чтобы вразумительно противоречить, но я  поймал  взгляд  Олли  и  увидел  в  нем спокойную безнадежность, которая хуже чем страх. И  он,  и  я  видели  эти щупальца. И мысль о том, что мы будем бросать в них  соль  или  отбиваться швабрами, казалась даже забавной, но забавной, как страшная карикатура.
     - Майк, - сказал Миллер, - почему бы тебе не возглавить это маленькое мероприятие? Я хочу еще переговорить с Олли и Дэйвом.
     - С удовольствием, - Хатлен хлопнул Дена Миллера по плечу.  -  Кто-то должен был взять на себя командование, и у тебя  это  отлично  получилось. Добро пожаловать в наш город.
     - Означает ли это, что я получу скидку с налогов? -  спросил  Миллер. Внешне  он  напоминал  петуха:  маленький,  подвижный,  с  редеющей  рыжей шевелюрой. Он  был  из  тех,  кто  не  может  не  понравиться  при  первом знакомстве и так же легко может разонравиться,  когда  пообщаешься  с  ним некоторое время. Из тех, кто знает, как делать абсолютно все лучше вас.
     - Никоим образом, - рассмеявшись, ответил Хатлен  и  пошел  работать. Миллер взглянул на моего сына.
     - О Билли не беспокойтесь, - сказал я.
     - Боже, я в жизни никогда ни о  чем  так  не  беспокоился!  -  заявил Миллер.
     - Пожалуй, - согласился Олли, опустил пивную банку  в  охладитель  и, достав новую, открыл ее. Послышалось шипение вырывающегося газа.
     - Я заметил этот взгляд, которым вы обменялись, - сказал Миллер.
     Доев шоколад, я взял банку пива, чтобы запить сладкое.
     - Вот что я думаю, - сказал  Миллер.  -  Надо  отрядить  с  полдюжины человек обматывать швабры тряпками  и  обвязывать  веревками.  Потом  надо будет приготовить пару этих канистр с  жидкой  растопкой  для  угля.  Если срезать с них крышки, можно очень быстро делать факела.
     Я кивнул. Идея была хорошей. Хотя наверняка недостаточно хорошей  для тех, кто видел, как щупальца утащили Норма. Но в любом  случае  лучше  чем соль.
     - По крайней мере им будет чем себя занять, - сказал Олли.
     Губы Миллера сжались.
     - Дела настолько плохи?
     - Вот именно, - подтвердил Олли и снова принялся за пиво.
     К полпятому мешки с удобрениями и подкормкой были на местах, закрывая все окна за исключением небольших просветов для наблюдения. У  каждого  из них  сидел  дежурный  со  вскрытой  банкой  угольной  растопки  и   горкой самодельных факелов. Всего сделали пять проемов, и Ден Миллер  организовал смену дежурств. К полпятому я уже сидел на  мешке  у  одного  из  проемов, Билли сидел рядом, и мы вглядывались в туман.
     Сразу за окном стояла красная скамейка,  где  люди  иногда  поджидали друг  друга,  поставив  рядом  сумки  с   покупками.   Дальше   начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. В нем угадывалась влага, но все равно он казался безрадостным  и  мрачным.  Один  вид  этого тумана заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим.
     - Папа, ты знаешь, что происходит? - спросил Билли.
     - Нет, малыш, - ответил я.
     Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.
     - А почему нас никто не спасает? - спросил он наконец. - Полиция, ФБР или еще кто-нибудь?
     - Я не знаю.
     - А ты думаешь, с мамой все в порядке?
     - Билли, я просто не знаю, - сказал я и обнял его за плечи.
     - Я очень хочу к маме, - сказал Билли, борясь со слезами. - Я не буду больше плохо себя вести.
     - Билли... - сказал я и остановился, ощутив в горле соленый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе.
     - Это когда-нибудь кончится? Папа? Кончится?
     - Я не знаю, - ответил я, и он уткнулся лицом в мое плечо. Я  положил руку ему на затылок, на изгиб черепа  под  густой  шевелюрой  и  почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как  она снимает  простое  коричневое  платье,  в  которое  она  переоделась  после церемонии. На бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел  на  этот синяк, думая: "Когда она наставила себе, этот синяк, она была еще  Стефени Степанек", и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег.
     Билли заплакал.
     - Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, - говорил я ему, чуть покачивая его  голову, уткнувшуюся в мое  плечо,  но  он  продолжал  плакать.  Такой  плач  умеют успокаивать только матери.
     В "Федерал Фудс" наступила преждевременная ночь, и Бад  Браун  раздал штук двадцать фонариков - все, кто были в запасе.  Нортон  от  лица  своей группы громко потребовал выделить фонари и им тоже и  получил  два.  Пятна света запрыгали по проходам, словно беспокойные призраки.
     Прижимая к себе Билли, я продолжал глядеть  в  проем  между  мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился.  Темно  стало  от того, что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось,  что  я что-то вижу, но скорее всего мне это просто казалось. Однако вскоре кто-то еще из дежурных неуверенно поднял ложную тревогу.
     Билли снова увидел миссис Терман и,  обрадовавшись,  побежал  к  ней, хотя она и не приходила посидеть  с  ним  целое  лете.  Ей  тоже  выделили фонарик, и она позволила Билли поиграть с ним. Скоро Билли  уже  выписывал свое имя  лучом  на  чистых  стеклянных  панелях  шкафов  с  замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково  рады  видеть  друг  друга,  и через какое-то время они вдвоем подошли ко мне. На груди у  Хэтти  Терман, высокой,  худощавой  женщины  с  красивыми  рыжими  волосами,  в   которых только-только начала появляться седина, висели  на  цепочке  с  орнаментом очки - такие очки, как я  понимаю,  с  полным  правом  могут  носить  лишь женщины средних лет.
     - Стефени здесь, Дэвид? - спросила она.
     - Нет. Дома.
     Она кивнула.
     - Алан тоже. Долго тебе еще дежурить?
     До шести.
     - Что-нибудь видел?
     - Нет. Только туман.
     - Если хочешь, я побуду с Билли до шести.
     - Ты хочешь, Билли?
     - Да. Можно? - ответил он, медленно выводя фонариком дугу над головой и глядя на игру света на потолке.
     - Господь сохранит твою Стеффи и моего Алана, - сказала миссис Терман и увела Билли за руку. Она сказала это с  искренней  убежденностью,  но  в глазах ее не было уверенности.
     Около пяти тридцати в  дальнем  конце  магазина  послышались  громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то - я думаю, это был Бадди Иглтон, - выкрикнул:
     - Вы все сумасшедшие, если вы туда собираетесь.
     Несколько  лучей  света  сошлись  в  центре  группы  спорящих,  потом двинулись вместе с  ними  к  выходу.  Резкий  издевательский  смех  миссис Кармоди, напоминающий неприятный звук, раздающийся, когда  ведешь  пальцем по грифельной доске, расколол тишину. А  над  гомоном  голосов  послышался адвокатский тенор Нортона:
     - Позвольте пройти! Позвольте нам пройти!
     Мужчина, дежуривший у соседнего со мной проема, оставил свой  пост  и пошел посмотреть, из-за чего крики. Я решил остаться  на  месте:  они  все равно двигались в мою сторону.
     - Пожалуйста, - говорил Майк Хатлен, - давайте все обговорим.
     - Нам не о чем разговаривать, - заявил Нортон. Из темноты выплыло его лицо, решительное, но изможденное и несчастное. В руках он держал один  из выделенных "Обществу" фонариков. Закрученные пучки волос все еще торчали у него за ушами, как украшение рогоносца.  Нортон  вел  за  собой  маленькую группку людей пять человек из тех  девяти  или  десяти,  что  были  с  нам вначале.
     - Мы идем на улицу, - объявил он.
     - Что за сумасшествие?! - спросил Миллер. - Майк прав. Мы ведь  можем все обсудить. Мистер Маквей жарит кур на газовом гриле, и мы сможем  сесть спокойно, поесть и...
     Он оказался на пути Нортона, и тот  оттолкнул  его.  Миллеру  это  не понравилось. Лицо его налилось краской, потом сделалось суровым.
     - Можете делать, что хотите, - сказал он.  -  Но  вы  все  равно  что убиваете этих людей.
     Ровным  тоном,  свидетельствующим  о  непреклонной  решимости  или  о непробиваемом заблуждении, Нортон сказал:
     - Мы пошлем вам помощь.
     Один из его сторонников пробормотал что-то в поддержку, но  другой  в этот момент потихоньку скользнул в сторону.  Теперь  с  Нортоном  осталось четверо. Может быть, это не так уж и плохо:  даже  самому  Христу  удалось найти только двенадцать.
     - Послушайте,  -  сказал  Майк  Хатлен.  -  Мистер  Нортон...  Брент, останьтесь по крайней мере поесть. Горячее вам не помешает.
     - Чтобы дать вам  шанс  продолжить  ваши  уговоры?  Я  слишком  много времени провел на судебных заседаниях, чтобы попасться на эту  удочку.  Вы уже одурачили с полдюжины моих людей.
     - Ваших  людей?  -  Хатлен  почти  простонал.  -  Ваших  людей?  Боже праведный, что это за разговоры? Они просто люди, и все. Это  не  игра,  и тем более не  судебное  заседание.  Там  снаружи  бродят  какие-то  твари, другого слова и не подберешь, так какой же смысл рисковать своей жизнью?
     - Твари, говорите? - сказал Нортон с усмешкой. - Где? Ваши  люди  уже часа два дежурят у проемов. Кто-нибудь хоть что-нибудь видел?
     - Но там, позади магазина. В...
     - Нет, нет и нет, - сказал  Нортон,  качая  головой.  -  Это  мы  уже обсуждали не один раз. Мы уходим...
     - Нет, - прошептал кто-то, и  этот  звук  разнесся  вдруг,  отражаясь эхом, словно шорох опавших листьев  в  полумраке  октябрьского  вечера.  - Нет-нетнет...
     - Вы попытаетесь удержать нас силой? - пронзительным голосом спросила престарелая леди в двухфокусных  очках,  одна  из  "людей  Нортона",  если воспользоваться его же термином. - Вы хотите задержать нас?
     Легкое бормотание протестующих голосов стихло.
     - Нет, - сказал Майк. - Я не думаю, что кто-то будет вас задерживать.      Я прошептал Билли на ухо, и он  посмотрел  на  меня  вопросительно  и удивленно.
     - Прямо сейчас беги, - сказал я. - Быстренько.
     Билли побежал выполнять поручение.
     Нортон пригладил волосы рассчитанным жестом бродвейского актера.  Мне он нравился гораздо больше, когда  беспомощно  дергал  стартер  бензопилы, ругаясь и думая, что его никто не видит. Я не мог сказать тогда, и  сейчас не знаю, верил ли он в то, что делает или нет. Глубоко внутри, я думаю, он знал, что должно случиться. Я думаю, что та логика, которой он молился всю жизнь,  в  конце  концов  обернулась  против  него,  как  взбесившийся   и озверевший некогда дрессированный тигр.
     Он беспокойно огляделся вокруг, словно желал сказать что-нибудь  еще, потом повел четверку своих сторонников мимо одной из касс. Кроме  старушки с ним были пухлый парень лет двадцати, молодая девушка и мужчина в джинсах и сдвинутой на затылок шапочке для гольфа.
     Взгляд Нортона встретился с моим, глаза его чуть  расширились,  потом ушли в сторону.
     - Брент, подожди минуту, - сказал я.
     - Я не хочу больше ничего обсуждать. Тем более с тобой.
     - Я знаю, но я хочу попросить  об  одной  услуге.  -  Я  обернулся  и увидел, что Билли бежит к кассам.
     - Что  это?  -  спросил  Нортон  подозрительно,  когда  Билли  вручил целлофановый пакет.
     - Бельевая веревка, - ответил я, смутно понимая,  что  сейчас  все  в супермаркете смотрят на нас, собравшись по другую сторону от линии касс. - Тут довольно много. Триста футов.
     - И что?
     - Я подумал, может быть, ты привяжешь один конец за пояс  перед  тем, как выйти. Когда веревка натянется, привяжи ее к чему-нибудь. Например,  к дверце машины.
     - Боже, зачем?
     - Я буду знать, что вы прошли по крайней мере триста футов, -  сказал я.
     Что-то мелькнуло в его глазах, но только на мгновение.
     - Нет, - сказал он.
     Я пожал плечами.
     - О'кей. В любом случае, удачи.
     Мужчина в шапочке для гольфа неожиданно сказал:
     - Я сделаю это, мистер. Не вижу причины почему бы нет.
     Нортон обернулся к нему, словно собирался сказать  что-то  резкое,  и мужчина пристально и спокойно посмотрел на него. В его глазах не  мелькало ничего. Он решил, и у него просто не было никаких  сомнений.  Нортон  тоже понял это и промолчал.
     - Спасибо, - сказал я, разрезая упаковку  своим  карманным  ножом,  и веревка вывалилась гармошкой жестких колец. Я вытащил один конец и обвязал пояс "чемпиона по гольфу" свободной петлей  с  бабьим  узлом.  Он  тут  же развязал веревку и быстро затянул туже на добротный морской узел.  В  зале магазина стояла полнейшая тишина. Нортон в нерешительности  переминался  с ноги на ногу.
     - Дать нож? - спросил я мужчину.
     - У меня есть. -  Он  взглянул  на  меня  с  тем  же  самым  холодным презрением в глазах. - Ты главное следи за веревкой. Если она  запутается, я ее обрежу.
     - Мы все готовы? - спросил Нортон  слишком  громким  голосом.  Пухлый парень подскочил, будто его толкнули.
     Не получив ответа, Нортон двинулся к выходу.
     - Брент, - сказал я, протягивая руку. - Удачи.
     Он посмотрел на мою руку с сомнением.
     - Мы пришлем вам помощь, -  сказал  он  наконец  и  толкнул  дверь  с надписью "Выход".
     Я снова почувствовал тот  едкий  запах.  "Его  люди"  последовали  за Нортоном. Майк Хатлен подошел и остановился рядом со мной. Группа  Нортона из пяти человек стояла  в  медленно  движущемся  молочном  тумане.  Нортон сказал что-то, что я вполне мог бы  расслышать  на  таком  расстоянии,  но туман,  казалось,  гасил  все  звуки.  Кроме  двух-трех   слогов,   словно доносящихся из работающего вдалеке радиоприемника, я не расслышал  ничего. Потом они начали удаляться.
     Хатлен придерживал открытую дверь. Я стравливал веревку  и  старался, чтобы она свободно провисала, помня об обещании перерезать  ее,  если  она застрянет. Снаружи все еще не доносилось ни звука. Билли неподвижно  стоял рядом, но я чувствовал, как внутри он весь вибрирует от напряжения.
     Снова возникло странное чувство, что эти пятеро не исчезли в  тумане, а просто стали невидимы. Какое-то мгновение их одежда плыла уже без них, а затем и она пропала. Этот туман по-настоящему впечатлял  своей  плотностью лишь когда можно было увидеть,  как  он  проглатывает  людей  буквально  в течение нескольких секунд.
     Я продолжал стравливать веревку. Сначала ушла в туман четверть, потом половина. Потом на мгновение движение  прекратилось,  веревка  обмякла.  Я задержал дыхание, но она снова пошла.  Я  стравливал  ее  через  пальцы  и неожиданно вспомнил, как отец возил меня в Бруксайд смотреть "Моби Дика" с Грегори Пеком. Наверно я даже улыбнулся.
     Ушло три четверти веревки, и я уже видел конец,  лежащий  на  ботинке Билли, но тут веревка в моей руке  снова  остановилась.  Секунд  пять  она лежала неподвижно, потом рывком ушли еще пять футов, и вдруг, резко дернув влево, веревку натянуло о край двери так, что она даже зазвенела.
     Потом еще двадцать футов рывком сдернуло  с  моей  руки,  оставив  на ладони тонкий ожог, и из тумана донесся высокий дрожащий крик. Я  даже  не мог сказать, мужчина кричит или женщина.
     Снова дернуло веревку. И снова. Ее мотало в дверном проеме то вправо, то  влево,  потом  уползло  еще  несколько  футов,  и  из  тумана  донесся захлебывающийся вопль, услышав который  Билли  застонал.  Хатлен  замер  с широко раскрытыми от ужаса  глазами,  один  уголок  рта  его,  подрагивая, повернулся вниз.
     Вопль внезапно оборвался, и, казалось, целую вечность стояла  тишина. Потом закричала старушка, и на этот раз никаких сомнений насчет того,  кто кричит, не было.
     - Уберите его  от  меня!  -  кричала  она.  -  О,  господи,  господи, уберите... - И голос ее тоже оборвался.
     Внезапно почти вся веревка сбежала по моей ладони, оставив еще  более сильный ожог, но потом обвисла, и из тумана  донесся  новый  звук,  сочное громкое хрюканье, от которого у меня во рту все пересохло.
     Такого звука я не слышал никогда в жизни, но ближе всего тут  подошло бы сравнение с каким-нибудь кинофильмом, снятым в африканском вельде или в южно-американских болотах. Звук большого животного. Он  снова  донесся  до нас, низкий, неистовый,  звериный  звук.  И  снова,  но  потом  перешел  в прерывистое бормотание и затих совсем.
     - Закройте дверь, - дрожащим  голосом  попросила  Аманда  Дамфрис.  - Пожалуйста.
     - Минуту, - сказал я и потянул за веревку.
     Она выползала из тумана и укладывалась у моих ног неровными петлями и кольцами. Последние фута  три  новой  бельевой  веревки  были  окрашены  в кирпично-красный цвет.
     - Смерть! - выкрикнула миссис Кармоди. - Там смерть! Вы все видели?      На отгрызенном  и  растрепанном  конце  веревки  на  волокнах  хлопка остались крошечные капельки крови.
     Никто не стал спорить с миссис Кармоди.
     Майк Хатлен отпустил дверь, и она захлопнулась.

8. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С СОЛДАТАМИ. ВМЕСТЕ С АМАНДОЙ. РАЗГОВОР С ДЕНОМ МИЛЛЕРОМ

     Я пошел вслед за Олли.  Он  направлялся  к  складскому  помещению  и, проходя мимо пивного охладителя, схватил банку пива.
     - Олли, что случилось?
     - Я хочу, чтобы ты сам увидел.
     Мы прошли за  двойные  двери,  и  створки  закрылись  за  нами,  чуть всколыхнув воздух. Здесь было холодно. Место это совсем не  нравилось  мне после того, что случилось с Нормом. Кроме  того  я  вспомнил,  что  где-то здесь все еще валяется отрубленный кусок щупальца.
     Олли убрал закрывающую отражатель кофточку и  направил  луч  фонарика вверх.  В  первый  момент  мне  показалось,   что   кто-то   подвесил   на обогревательную трубу под потолком два манекена. Что они висят  на  тонких струнах... Знаете, детские шуточки в канун дня всех святых?..
     Затем я увидел ноги, болтающиеся в семи дюймах от бетонного  пола,  и две кучи разбросанных картонных коробок. Я взглянул вверх,  и  в  горле  у меня начал подниматься крик, потому что там были лица,  но  не  манекенов. Обе головы свернулись набок, словно их хозяева смеялись над какой-то жутко забавной шуткой, так смеялись, что лица аж посинели.
     Тени. Длинные тени на стене позади них. Высунутые языки.
     Оба были в военной форме. Те самые молодые солдаты, которых я заметил еще вначале, но потом потерял из вида в сутолоке событий. Солдаты из...
     Крик. Я ощущал, как он  поднимается  у  меня  в  горле,  словно  стон полицейской сирены, но тут Олли схватил меня за руку над локтем.
     - Не кричи, Дэвид. Кроме нас с тобой никто  еще  не  знает.  И  лучше будет, если так и останется.
     Как-то я справился с собой и проговорил:
     - Это солдаты...
     - Из "Проекта "Стрела", - сказал Олли. - Точно.
     Что-то холодное ткнулось мне в руку. Банка пива...
     - На, выпей. Полегчает.
     Я осушил ее за один раз, и Олли начал рассказывать.
     - Я пришел посмотреть, нет ли здесь еще баллонов  для  гриля  мистера Маквея. И увидел их. Как я понимаю, они сначала  сделали  петли,  а  потом забрались на сложенные одна  на  другую  картонные  коробки.  Должно  быть связали друг другу руки... Ну, знаешь, чтобы  были  за  спиной.  Затем,  я думаю, сунули головы в петли, затянули, дергая ими из стороны  в  сторону. Возможно, один из них сосчитал до трех, и они вместе прыгнули. Не знаю...
     - Такого не может быть, - сказал я, чувствуя, как пересохло у меня во рту. Но руки у них действительно были связаны. Я не мог  оторвать  взгляда от их рук.
     - Может. Если они сильно хотели, Дэвид, то может.
     - Но почему?
     - Я думаю, ты знаешь, почему. Конечно,  летние  туристы  вроде  этого парня, Миллера, не поймут, но здесь есть и местные, которые  вполне  могут догадаться.
     - "Проект "Стрела"?
     - Я целыми днями стою у касс, - сказал Олли, - и  многое  слышу.  Всю весну до меня доходили разные слухи про эту чертову "Стрелу", но ни одного хорошего. Черный лед на озере...
     Я вспомнил, как Билл Джости наклонился к окну моей машины, дохнув мне в лицо теплым алкогольным перегаром... Не просто атомы, а другие атомы.  А теперь  эти  тела,  свисающие  с  трубы  под  потолком.  Склоненные  набок головы...
     С ужасом я начал осознавать, что  где-то  во  мне  открываются  новые двери  восприятия.  Только  новые  ли?  Скорее  старые.  Двери  восприятия ребенка, еще не научившегося защищать себя тоннельным зрением, которое  не позволяет видеть девяносто процентов окружающего. Дети видят все,  на  что падает их взгляд, и слышат все, что находится в  пределах  слышимости.  Но если жизнь это рост сознания, тогда она еще и сужение восприятия.
     Страх расширяет  перспективу  и  обогащает  восприятие,  и  мне  было страшно понимать, что я погружаюсь туда, откуда большинство из нас уходят, когда из пеленок перебираются в ползунки. Я видел  то  же  самое  на  лице Олли.  Когда   рациональное   рушится,   происходит   перегружение   цепей человеческого  мозга.  Нервные  клетки  раскаляются  добела   и   начинают вибрировать. Галлюцинации превращаются в  реальность:  в  том  месте,  где перспектива  заставляет  сходиться   параллельные   линии,   действительно появляется ртутная лужа; мертвые  встают  и  заговаривают;  розы  начинают петь...
     - Я слышал кое-что. Сразу от нескольких людей, -  продолжил  Олли.  - Джастин Робардс, Ник Точай, Бен Майклсон. В маленьких городках секретов не бывает. Что-то обязательно всплывет. Иногда  это  как  родник:  он  просто выбивается из-под земли, и никто не знает, откуда  он  взялся.  Ты  что-то услышал  в  библиотеке,  передал  кому-то  другому.  Или  на  пристани   в Харрисоне... Бог знает, где еще или почему. Но все лето я  слышу:  "Проект "Стрела", "Проект "Стрела"...
     - Но эти двое... - сказал я. - Боже, Олли, они еще совсем мальчишки.
     - Во Вьетнаме такие мальчишки отрезали у местных уши. Я  был  там.  Я видел.
     - Но... что заставило их сделать это?
     - Я не знаю. Может быть, они что-то знали. Или  только  догадывались. Но они, видимо, понимали, что люди  в  конце  концов  начнут  задавать  им вопросы. Если мы доживем до этого конца концов.
     - Если ты прав, - сказал я, - то это должно быть что-то действительно кошмарное.
     - Буря, - сказал Олли мягким ровным  голосом.  -  Может,  там  что-то повредило во время бури. Может, случилась какая-то катастрофа. Кто  знает, чем они там занимались? Некоторые утверждают, что там экспериментировали с высокомощными лазерами и мазерами.  А  иногда  я  слышу  про  термоядерную энергетику. Вдруг они... Вдруг они прокололи дыру  в  какое-нибудь  другое измерение?
     - Бред, - сказал я.
     - А они? - спросил Олли, показывая на трупы.
     - Они нет. Но сейчас перед нами другая проблема. Что мы будем делать?
     - Я думаю, надо срезать их и спрятать, - тут  же  предложил  Олли.  - Завалить их чем-нибудь, что никому не понадобится.  Собачьими  консервами, стиральным порошком или еще чем. Если люди об этом  узнают,  будет  только хуже. Именно поэтому я к тебе и пришел, Дэвид.  Я  никому  больше  не  мог довериться.
     - Как нацистские военные преступники,  -  пробормотал  я,  -  которые кончали с собой в камерах, когда война была проиграна.
     - Да. Я тоже об этом подумал.
     Мы замолчали, и неожиданно снаружи из-за стальной  загрузочной  двери снова донеслись скребущие звуки щупалец, ползающих у  входа.  Мы  невольно встали ближе друг к другу, и я почувствовал, как по  коже  у  меня  бегают мурашки.
     - О'кей.
     - Быстро закончим и обратно, - сказал Олли.  В  свете  фонаря  тускло блеснуло его сапфировое кольцо. - Я хочу убраться отсюда поскорей.
     Я взглянул вверх.  Солдаты  воспользовались  той  же  самой  бельевой веревкой,  которой  я  обвязывал  мужчину  в  шапочке  для  гольфа.  Петли врезались в распухшую кожу на шее,  и  я  снова  подумал:  "Что  же  могло заставить их пройти через это?" Олли был прав,  когда  сказал,  что  будет только хуже, если об этом двойном самоубийстве станет известно другим. Мне уже стало хуже, хотя до этого я думал, что дальше некуда.
     Олли со щелчком открыл свой нож, отличный тяжелый  нож,  удобный  для того, чтобы вскрывать картонные коробки. И разумеется, перерезать веревки.
     - Ты или я? - спросил он.
     - Каждому по одному, - ответил я, проглотив комок в горле.
     И мы сделали это.

     Когда я вернулся, Аманды не было, а с Билли сидела миссис  Терман.  И он, и она спали. Я пошел вдоль одного из проходов и услышал:
     - Мистер Дрэйтон. Дэвид.  -  Аманда  стояла  у  лестницы,  ведущей  в кабинет менеджера. Глаза ее сверкали изумрудами. - Что там случилось?
     - Ничего, - ответил я.
     Она подошла ближе, и я уловил слабый запах  духов.  Боже,  как  я  ее
хотел.
     - Ты обманываешь меня, - сказала она.
     - В самом деле ничего. Ложная тревога.
     - Как скажешь. - Она взяла меня за руку. - Я только что поднималась в кабинет. Там  пусто,  и  дверь  запирается.  -  Лицо  ее  было  совершенно спокойно, но в глазах светился какой то неистовый огонь, и на  шее  билась маленькая жилка.
     - Я не...
     - Я видела, как ты смотрел на меня, - сказала  она.  -  Едва  ли  нам нужно об этом говорить. Терман побудет с твоим сыном.
     - Да. - Мне пришло в голову, что именно так, может  быть,  не  лучшим образом,  но  именно  так  я  смогу  снять  с  себя  заклятье  только  что проделанной мной и Олли работы. Не лучший способ, но единственный.
     Мы поднялись в кабинет по узкой  лестнице.  Как  она  и  сказала,  он пустовал. И дверь запиралась. Я повернул ручку замка. В темноте  она  была лишь формой. Я вытянул руки вперед, коснулся  ее  и  прижал  к  себе.  Она дрожала. Мы опустились на пол, целуя друг друга, сначала на  колени,  и  я положил ладонь на ее твердую грудь, ощущая через кофточку  быстрое  биение ее сердца. Я вспомнил, как Стеффи  говорила  Билли,  чтобы  он  не  трогал упавшие провода.  Вспомнил  синяк  на  ее  бедре,  когда  она  сняла  свое коричневое платье вечером в день обручения. Вспомнил, как я, направляясь с папкой рисунков под рукой в класс Винсента Хартгена, увидел  ее  в  первый раз проезжающей на велосипеде мимо меня по аллее в Университете в Ороно.
     Мы упали, и она сказала:
     - Люби меня, Дэвид. Сделай, чтобы мне было тепло.
     Чуть позже она назвала меня чужим именем, но я не возражал:  это  нас как-то уравняло.
     Когда мы спустились вниз, уже, крадучись, подступала заря. Чернота  в проемах между мешками с удобрениями очень неохотно уступила место гусиному серому цвету, потом желтоватому и наконец яркой безликой  матовой  белизне экрана кинотеатра на открытом воздухе. Майк Хатлен спал  в  своем  кресле, которое он неизвестно где выкопал. Ден Миллер сидел неподалеку на  полу  и уминал пончик, посыпанный сахарной пудрой.
     - Садитесь, мистер Дрэйтон, - пригласил он.
     Я оглянулся на Аманду, но она была  в  середине  прохода  и  шла,  не оборачиваясь. Наша близость в темноте уже начала казаться  мне  чем-то  из области фантазии, чем-то,  во  что  невозможно  поверить  даже  при  таком странном дневном свете. Я сел.
     - Берите пончик. - Он протянул мне коробку.
     Я покачал головой.
     - Эта сахарная пудра - верная смерть. Хуже сигарет.
     - Тогда возьмите два, - сказал он, рассмеявшись.
     Я с удивлением обнаружил, что во мне тоже осталось немного смеха.  Он выманил его из меня, и этим мне понравился. Я  взял  два  пончика,  и  они оказались довольно приятными на вкус. После них я  еще  выкурил  сигарету, хотя обычно не курю по утрам.
     - Мне надо к сыну, - сказал я. - Он скоро проснется.
     Миллер кивнул.
     - Эти розовые жуки... - сказал он.  -  Все  исчезли.  И  птицы.  Хэнк Ваннерман сказал, что последняя ударилась в окно  около  четырех.  Видимо, этот зверинец гораздо активнее, когда темно.
     - Брент Нортон так бы не сказал, - заметил я. - И Норм.
     Он снова кивнул, помолчал, потом закурил сигарету и взглянул на меня.
     - Мы не можем здесь долго оставаться, Дрэйтон, - сказал он.
     - Здесь полно еды. И есть что пить.
     - Запасы к этому  делу  не  имеют  никакого  отношения,  как  ты  сам прекрасно понимаешь. Что мы будем делать, если одна из этих больших зверюг решит к нам вломиться? Вместо того, чтобы просто топать по ночам  снаружи? Будем отгонять ее швабрами и угольной растопкой?
     Конечно же, он был прав. Может быть, туман  защищал  нас  в  какой-то степени. Прятал. Но не исключено, что это ненадолго,  и  кроме  того  меня тревожили  другие  соображения.  Мы  пробыли  в  "Федерал  Фудс"  примерно восемнадцать  часов,  и  я  уже  чувствовал,  как  что-то  вроде  летаргии охватывает меня, что-то очень похожее на  оцепенение,  которое  я  ощущал, заплыв  слишком  далеко.  Хотелось  остаться,  не  рисковать,   продолжать заботиться о Билли ("...и может быть,  еще  раз  трахнуть  Аманду  Дамфрис посреди ночи", - прошептал  голосок  в  голове),  подождать,  вдруг  туман разойдется, и все станет по-прежнему.
     То же самое я видел на других лицах,  и  мне  пришло  в  голову,  что сейчас в супермаркете есть люди, которые не  уйдут  отсюда  ни  при  каких бстоятельствах. После того, что случилось, одна мысль о  том,  что  нужно выйти за дверь, заморозит их.
     Миллер следил, вероятно, как эти мысли отражаются на моем лице, потом сказал:
     - Когда появился этот чертов туман, здесь было  человек  восемьдесят. Из этого количества вычти носильщика, Нортона, четверых, что были с ним  и Смолли. Остается семьдесят три.
     "А если вычесть  еще  двух  солдат,  что  лежат  теперь  под  мешками щенячьей кормежки, остается семьдесят один".
     - Затем вычти людей, которые просто свихнулись, -  продолжал  он.  Их человек десять-двенадцать. Скажем, десять. Остается шестьдесят три.  Но... - Он поднял испачканный в сахарной пудре палец. - Из этих шестидесяти трех человек двадцать никуда не пойдут, даже если их тащить и толкать.
     - И что это все доказывает?
     - Что надо отсюда выбираться, вот и  все.  Я  иду  около  полудня,  я думаю. И собираюсь взять с собой  столько  людей,  сколько  пойдут.  Я  бы хотел, чтобы ты и твой парень пошли со мной.
     - После того, что случилось с Нортоном?
     - Нортон пошел, как баран на бойню. Это не означает, что я или  люди, которые пойдут со мной, должны поступать так же.
     - Как ты можешь этому помешать? У нас всего один пистолет.
     -  Хорошо  хоть  один  есть.  Но  если  нам  удастся   пройти   через перекресток, может быть, мы попадем в "Спортмэнс Эксчейндж" на Мэйн-стрит. Там оружия более чем достаточно.
     - Тут на одно "если" и на одно "может быть" больше чем нужно.
     - Дрэйтон, - сказал он, - мы вообще попали  в  довольно  сомнительную ситуацию.
     Это у него легко сошло с языка, но у него не было маленького сына,  о котором нужно заботиться.
     - Слушай, давай пока все это оставим, о'кей? Я не  очень  много  спал сегодня ночью, зато имел возможность о многом подумать. Хочешь, поделюсь?
     - Конечно.
     Он встал и потянулся.
     - Пойдем пройдемся со мной к окну.
     Мы прошли вдоль касс, около хлебных полок и остановились у одного  из проемов.
     - Все эти твари исчезли, - сказал дежуривший там мужчина.
     Миллер хлопнул его по спине.
     - Можешь сходить выпить кофе. Я постою за тебя.
     - О'кей. Спасибо.
     Он ушел, и мы с Миллером подошли к проему.
     - Скажи мне, что ты там видишь, - попросил он.
     Я посмотрел в окно. Очевидно,  одна  из  летающих  тварей  опрокинула ночью мусорный бак, рассыпав по  асфальту  бумажки,  банки  и  пластиковые стаканчики.  Чуть  дальше  исчезал  в  тумане  ряд  ближайших  к  магазину автомашин. Больше я ничего не видел, и так ему и сказал.
     - Вон тот голубой пикап "Шевроле" мой, - сказал он, указывая рукой, и я различил в тумане намек на что-то голубое. - Но если ты помнишь,  вчера, когда ты подъезжал, стоянка была почти полна, не так ли?
     Я взглянул на свой "Скаут",  вспоминая,  что  мне  удалось  поставить машину близко к входу в магазин только потому, что кто-то освободил место, и кивнул.
     - А теперь, Дрэйтон, - сказал Миллер, - присоединим к этому факту еще кое-что. Нортон и его четверка... Как ты их назвал?
     - "Общество Верящих В Плоскую Землю".
     - Отлично. Прямо в точку. Они выбрались,  так?  И  прошли  почти  всю длину веревки, а потом мы услышали этот  рев,  словно  там  бродило  целое стадо слонов. Так?
     - Это не было похоже на слонов, - сказал я. - Скорее на...
     "На что-то из доисторических болот", - просилось на  язык,  но  я  не хотел говорить этого Миллеру после того, как он  хлопнул  этого  парня  по спине и отослал пить кофе, словно  тренер,  выводящий  игрока  из  большой игры. Я мог бы сказать это Олли, но не Миллеру.
     - Я не знаю, на что, - закончил я тихо.
     - Но, судя по звуку, это было что-то большое.
     - Да, пожалуй. И я полагаю, это еще мягко сказано.
     - Тогда почему мы не слышали, как  бьются  машины?  Скрежет  металла? Звон стекла?
     - Ну потому что... - Я замолчал. - Не знаю.
     - Они никак не могли все  выбраться  со  стоянки  до  того,  как  нас тряхнуло, - сказал Миллер. - Я вот что думаю. Я думаю, мы не слышали  этих звуков, потому что машин просто нет. Сквозь землю провалились, испарились, как хочешь... Если уж перекосило эти  рамы,  с  полок  все  попадало...  И городская сирена замолчала в тот же момент.
     Я попытался представить себе половину автостоянки. Представил, как  я иду и подхожу к свежему провалу в земле, где кончается асфальт с аккуратно расчерченными желтой краской местами для  автомашин.  Провал,  склон  или, может быть, бездонная пропасть, затянутая ровным белым туманом...
     - Если ты прав, - сказал я через пару секунд, -  то  как  далеко,  ты думаешь, ты уедешь на своем пикапе?
     - Я про него не думал. Я думал  про  твою  машину  с  четырехколесным приводом.
     Об этом, конечно, стоило подумать, но не сейчас.
     - Что у тебя на уме?
     - Соседняя аптека, - не заставляя себя упрашивать, продолжил  Миллер. - Об этом я тоже думал. Что ты на  это  скажешь?  -  Я  открыл  было  рот, собираясь сказать, что не  имею  ни  малейшего  представления,  о  чем  он говорит, но тут же и закрыл. Когда мы подъезжали к магазину,  бриджтонская аптека работала. Прачечную закрыли, но  аптека  работала.  Чтобы  впустить свежий воздух, они открыли  двери  настежь  и  застопорили  их  резиновыми колодками, потому что кондиционеры  у  них,  как  и  везде,  остались  без электричества. Дверь в аптеку должна быть  не  дальше  двадцати  футов  от входа в магазин. Тогда почему...
     - Почему никто из тех людей не пришел к нам? - задал за  меня  вопрос Миллер. - Ведь прошло восемнадцать часов.  Они  должны  проголодаться.  Не могут же они питаться "Дристаном" и гигиеническими пакетами.
     - Там есть продукты, - сказал я. -  Они  всегда  продают  что-нибудь. Крекеры, выпечку и всякую всячину. Плюс кондитерский прилавок.
     - Я не думаю, что они стали бы сидеть на  такой  диете,  когда  здесь столько всего.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я имею в виду, что я хочу смотаться отсюда, но не хочу стать обедом для какого-нибудь беглеца из  второсортного  фильма  ужасов.  Четверо  или пятеро из нас могут сходить и проверить ситуацию  в  аптеке.  Своего  рода пробный шар.
     - Это все?
     - Нет, есть еще одно дело.
     - Что еще?
     - Она, - сказал Миллер  и  ткнул  пальцем  в  направлении  одного  из средних проходов. - Эта сумасшедшая стерва. Ведьма.
     Указывал  он  на  миссис  Кармоди.  Она  уже  была  не  одна:  к  ней присоединились две женщины. По их яркой одежде я заключил, что они из тех, которые приезжают сюда на лето, леди, оставившие, может быть, дома  семьи, чтобы "сгонять в город и кое-что купить", и теперь съедаемые беспокойством за своих мужей и детей. Леди, готовые ухватиться за любую соломинку.  Даже за мрачные утешения миссис Кармоди.
     Ее брючный костюм высвечивался  в  темноте  все  с  тем  же  зловещим великолепием. Она  говорила  и  жестикулировала  непрерывно  с  мрачным  и твердым лицом. Две леди в ярких платьях (не таких ярких как одеяние миссис Кармоди, которая все еще держала свою похожую на мешок сумку, прижимая  ее к себе пухлой рукой) внимали каждому ее слову.
     - Она это еще одна причина, почему я хочу убраться отсюда, Дрэйтон. К вечеру рядом с ней будет уже шесть человек. А если розовые твари  и  птицы вернутся сегодня ночью, завтра утром у  нее  будет  целая  конгрегация.  И тогда уже нужно будет беспокоиться о том, кого она прикажет им принести  в жертву, чтобы результат был получше. Может быть, меня, или тебя, или этого Хатлена. Может, твоего сына.
     - Бред какой-то, - сказал я.
     Но так ли это? Холодок, пробежавший у  меня  по  спине,  подсказывал, что, может быть, он прав. Губы миссис Кармоди  двигались  и  двигались,  а дамы-туристки, не отрываясь, следили за ее морщинистыми  губами.  Бред?  Я вспомнил пыльные чучела, пьющие воду из зеркального ручья. Миссис  Кармоди обладала какой-то силой. Даже Стефф, обычно рациональная и рассудительная, упоминала ее имя с некоторой настороженностью.
     "Сумасшедшая стерва, - назвал ее Миллер. - Ведьма".
     - Люди, собравшиеся здесь, испытывают на себе сейчас  нечто  подобное воздействию восьмого круга ада, -  сказал  Миллер  и,  показав  жестом  на выкрашенные  красной  краской  рамы,  обрамляющие  стекла,   перекошенные, выгнутые, потрескавшиеся, добавил. - Их мозги сейчас как эти вот рамы.  Уж про себя я точно могу сказать.  Половину  прошлой  ночи  я  думал,  что  я свихнулся, что на  самом  деле  я  в  смирительной  рубашке  где-нибудь  в Данверсе, что я просто вообразил этих розовых тварей, доисторических птиц, щупальца, и все это исчезнет, когда выйдет хорошенькая медсестра и  вколет мне в руку успокаивающего. - Его маленькое лицо побелело и напряглось.  Он
посмотрел на миссис Кармоди, затем снова на меня.  -  Я  скажу  тебе,  что произойдет. Чем больше люди свихиваются, тем лучше для  некоторых  из  них она будет выглядеть. И я не хочу тут оставаться, когда это случится.
     Губы миссис Кармоди продолжали шевелиться.  Язык  танцевал  среди  ее старческих кривых зубов. Она и в самом деле походила на ведьму.  Одеть  на нее черный остроконечный колпак, и это станет очевидно. О чем она  говорит там с этими двумя пойманными пташками в летней расцветки перьях?
     О "Проекте "Стрела"? О Черной Весне? Об исчадиях ада? О  человеческом жертвоприношении?
     Чушь.
     И все же...
     - Что ты скажешь?
     - Кое с чем я согласен, - ответил я. - Мы попробуем сходить в аптеку. Ты, я, Олли, если он захочет, еще  кто-нибудь,  один-два  человека.  Потом обговорим остальное...
     Даже это вызвало у меня такое чувство, словно я иду по узкому  бревну над бездонной пропастью. Я едва ли помогу Билли,  погибнув.  Но  с  другой стороны, я едва ли помогу ему, просто просиживая здесь зад. Двадцать футов до аптеки. Не так уж плохо.
     - Когда? - спросил он.
     - Дай мне час.
     - О'кей.

10. ЧАРЫ МИССИС КАРМОДИ. ВТОРАЯ НОЧЬ

       В МАГАЗИНЕ. ПОСЛЕДНЯЯ КОНФРОНТАЦИЯ

     Пришла моя очередь спать, и про эти четыре часа я  ничего  не  помню. Аманда сказала, что я много говорил, вскрикивал пару раз, но  я  не  помню никаких снов. Проснулся я уже во второй половине  дня,  испытывая  ужасную жажду. Молоко начало скисать, но пока скисло  не  все,  и  я  выпил  целую кварту.
     Вскоре к нам с Билли и миссис Терман  присоединилась  Аманда.  С  ней подошел старик, предлагавший  сходить  за  ружьем.  Корнелл,  вспомнил  я. Амброз Корнелл.
     - Как ты, сынок? - спросил он.
     - Все в порядке. - Но я еще хотел пить, и у  меня  болела  голова.  И самое главное, я боялся. Обняв Билли, я посмотрел на  Корнелла  и  Аманду, потом спросил:
     - Что нового?
     - Мистер Корнелл беспокоится насчет этой миссис Кармоди. Я тоже.
     - Билли, почему бы тебе со мной не прогуляться? - спросила Хэтти.
     - Не хочу, - ответил Билли.
     - Прогуляйся немного, Большой Билл, - сказал я, и он с неохотой ушел.
     - Что там насчет миссис Кармоди? - спросил я.
     - Она продолжает мутить воду, - сказал Корнелл и посмотрел на меня  с какой-то особой старческой удрученностью. - Я думаю, мы должны  прекратить это. Любым доступным способом.
     - С ней уже больше десяти человек, - добавила Аманда. - Это  какая-то дикая религиозная служба.
     Я вспомнил разговор с одним своим  другом,  писателем  из  Отисфилда, который зарабатывал на жизнь себе,  жене  и  двум  детям,  разводя  кур  и выпуская по одной новой книжке в год. Шпионские романы. Мы разговорились о растущей популярности книг, касающихся сверхъестественных явлений, и  Голт заметил, что еще в сороковые  годы  журнал  "Дикие  истории"  мог  платить авторам лишь жалкие гроши, а в пятидесятых и  совсем  обанкротился.  Когда машины выходят из строя, - сказал он (в это  время  его  жена  собирала  в курятнике яйца, а снаружи сердито  кукарекали  петухи),  когда  технология терпит крах, когда система привычных  религий  рушится,  людям  все  равно
нужна какая-то опора. И даже зомби, крадущиеся в  ночи,  могут  показаться явлением достаточно привлекательным  по  сравнению  с  экзистенциалистской комедией ужасов, вызванной к жизни разрушением озонового  слоя  под  общим натиском миллионов аэрозольных банок с дезодорантами.
     Мы сидели в осаде уже  двадцать  шесть  часов  и  не  смогли  сделать абсолютно ничего. Результатом нашей единственной экспедиции  наружу  стали пятидесятисемипроцентные потери. Не удивительно, что акции миссис  Кармоди растут.
     - У нее в самом деле больше десятка людей? - спросил я.
     - На самом деле только восемь, - ответил Корнелл. -  Но  она  говорит непрерывно. Это черт знает что.
     Восемь человек. Не так много. Не хватит даже на суд присяжных.  Но  я понимал беспокойство, отражавшееся на их лицах.  Восемь  было  достаточно, чтобы сделать их самой большой политической силой в супермаркете, особенно теперь, когда не стало Дена и Майка. И мысль  о  том,  что  самая  большая политическая сила в нашей замкнутой системе внимает каждому  ее  слову  об ужасах ада и чашах гнева  Господня,  вызывала  у  меня  чертовски  сильную клаустрофобию.
     - Она опять начала болтать о человеческих жертвоприношениях,  сказала Аманда. - Бад Браун подошел к ней и велел прекратить эти мерзкие разговоры в его магазине. Двое мужчин, что теперь с  ней  -  один  из  них,  кстати, Майрон Ляфлер - сказали, чтобы он сам заткнулся, потому что, мол, это  еще свободная страна. Он не заткнулся,  и  произошла...  Ну  в  общем  немного помахали руками, я бы сказала.
     - Брауну разбили нос, - добавил Корнелл.  -  Они  всерьез  на  многое готовы.
     - Но не до убийства же в самом деле, - сказал я.
     - Я не уверен, как далеко они зайдут, - мягко  сказал  Корнелл,  если туман не развеется. Но я не хотел бы узнать. Я собираюсь дать отсюда ходу.
     - Легче сказать, чем сделать. - Но какие-то мысли зашевелились у меня в голове. Запах. Вот ключ к решению. Здесь в магазине мы были  более-менее в безопасности.  Розовых  тварей,  видимо,  привлекал  свет  фонарей,  как обычных насекомых. Но чудовища побольше не трогали нас до тех пор, пока мы не высовывались. Бойня в аптеке произошла именно потому что  там  оставили двери открытыми.  В  этом  я  не  сомневался.  То  существо  или,  скажем, существа, что прикончили группу Нортона, по звуку казались  огромными  как дом, но они не приближались к супермаркету. А это означало...
     Мне срочно понадобилось переговорить с Олли Виксом. Я  просто  должен был с ним поговорить.
     - Я или выберусь отсюда, или  погибну,  -  сказал  Корнелл.  -  Я  не собираюсь жить тут все лето.
     - Четверо уже покончили с собой, - неожиданно сказала Аманда.
     - Что? - Первая мысль, пришедшая  мне  в  голову  вместе  с  чувством полувины, была о том, что тела солдат обнаружены.
     - Снотворное, - коротко ответил Корнелл. - Я и еще несколько  человек отнесли тела на склад.
     Я чуть не засмеялся, подумав, что скоро у  нас  там  будет  настоящий морг.
     - Уже темнеет, - сказал Корнелл. - Я хочу двигаться.
     - Вы не доберетесь до своей машины, поверьте.
     - Даже до первого ряда? Это ближе чем до аптеки.
     Я не ответил. Время еще не подошло.
     Примерно через час я нашел Олли у пивного охладителя. Он пил  пиво  с бесстрастным лицом, но тоже, похоже, наблюдал за миссис  Кармоди.  Старуха не знала усталости.  И  она  действительно  снова  обсуждала  человеческое жертвоприношения, только теперь никто не говорил ей заткнуться.  Некоторые из тех, кто еще днем раньше требовал, чтобы  она  замолчала,  сегодня  или были с ней, или по крайней мере охотно слушали. Других же  оставалось  все меньше.
     - К завтрашнему утру она сможет их уговорить, - заметил  Олли.  Может быть, нет, но, если это случится, кого, ты думаешь, она выберет?
     Бад Браун перешел ей дорогу. Аманда. Тот человек, что  ее  ударил.  И конечно, я.
     - Олли, - сказал я, - я  думаю,  с  полдюжины  человек  могут  отсюда выбраться. Не знаю, как далеко мы уедем, но по крайней мере мы выберемся.
     - Как?
     Я выложил ему  свой  план.  Ничего  сложного  я  не  предлагал.  Если броситься бегом к моему "Скауту" и всем быстро забраться  внутрь,  они  не успеют ничего учуять. Во всяком случае, если закрыть окна.
     - Но предположим, их привлечет какой нибудь другой запах?  -  спросил Олли. - Например, выхлопные газы?
     - Тогда нам крышка, - согласился я.
     - Движение, - сказал он.  -  Движение  машины  в  тумане  тоже  может привлечь их, Дэвид.
     - Я не думаю. Без запаха  жертвы  они  не  нападут.  Я  действительно думаю, что в этом все дело.
     - Но ты не уверен.
     - Нет. Не уверен.
     - Куда ты собираешься ехать?
     - Сначала? Домой. За женой.
     - Дэвид...
     - Ладно. Проверить. Убедиться.
     - Эти твари могут быть везде, Дэвид. Они могут напасть на  тебя,  как только ты выйдешь из машины.
     -  Если  это  случится,  "Скаут"  твой.  Я  только  прошу,  чтобы  ты позаботился о Билли как и сколько сможешь.
     Олли допил пиво и бросил банку в охладитель, где она со звоном  упала на гору других пустых банок. Рукоять пистолета, который дала  ему  Аманда, торчала у него из кармана.
     - На юг? - спросил он, глядя мне в глаза.
     - Да, видимо, - сказал я. - Надо двигаться на юг и пытаться выбраться из тумана. Изо всех сил пытаться.
     - У тебя много бензина?
     - Почти полный бак.
     - Тебе не приходило в голову, что выбраться вдруг будет невозможно?
     Мне приходило. Что если это самое, с чем они там экспериментировали в "Проекте "Стрела", перетянуло весь наш район в другое измерение с такой же легкостью, как люди выворачивают носок наизнанку?
     - Приходило, - сказал я. - Но единственная альтернатива это сидеть  и ждать, кого миссис Кармоди выберет на почетную роль.
     - Ты думал отправиться сегодня?
     - Нет, сейчас уже поздно,  а  эти  твари  как  раз  ночью  становятся активными. Я думал отправиться завтра утром, очень рано.
     - Кого ты хочешь взять?
     - Тебя, Билли, Хэтти Терман, Аманду Дамфрис. Этого старика Корнелла и миссис Репплер. Может быть, Бада Брауна тоже. Это  уже  восемь,  но  Билли может сесть к кому-нибудь на колени, и мы немного потеснимся.
     Он ненадолго задумался.
     - О'кей, - сказал он наконец. - Давай попробуем. Ты с кем-нибудь  уже говорил?
     - Нет. Пока не говорил.
     - И я посоветую тебе пока никому ничего не говорить. Часов до четырех утра. Я приготовлю пару пакетов продуктов под прилавком у кассы, ближайшей к выходу. Если нам повезет,  мы  сможем  выскользнуть  еще  до  того,  как кто-нибудь что-нибудь заметит. - Взгляд  его  снова  скользнул  в  сторону миссис Кармоди. - Если она узнает, она может попытаться помешать нам.
     - Ты так думаешь?
     Олли взял еще одну банку пива.
     - Да, я так думаю.

     Вторая половина дня - вчерашнего дня - прошла  словно  в  замедленной съемке. Подползла темнота, снова превращая белый туман в грязно-желтый,  и к половине  девятого  мир,  оставшийся  снаружи,  медленно  растворился  в черноте.
     Вернулись розовые  твари,  потом,  бросаясь  на  окна  и  подхватывая розовых, появились твари-птицы. Что-то рыкало изредка в  темноте,  и  один раз незадолго до полуночи раздалось долгое протяжное "аааррууууу...". Люди повернулись к черным стеклам с испугом  и  ожиданием  на  лицах.  Примерно такого звука можно наверно ожидать от самца-крокодила в болоте.
     Все шло примерно так же, как и  предсказал  Миллер.  К  началу  новых суток миссис Кармоди заполучила еще с полдюжины душ.  Среди  них  оказался мясник мистер Маквей. Он стоял со сложенными на груди руками и внимательно за ней наблюдал.
     Миссис Кармоди разошлась не на шутку.  Казалось,  сон  ей  совсем  не нужен. Ее проповедь - сплошной поток ужасов из  Доре,  Босха  и  Джонатана Эдвардса - продолжалась и продолжалась, неуклонно приближаясь к  какому-то зловещему финалу. Группа ее сторонников уже начала бормотать вместе с  ней и невольно раскачиваться взад-вперед, как "истинно  верующие"  на  сходке. Пустые глаза их лихорадочно блестели. Они полностью отдались чарам  миссис Кармоди.
     Около  трех  утра  (проповедь  продолжалась,  и  те,  кого   она   не интересовала, ушли в дальний конец магазина,  чтобы  там  попытаться  хоть немного уснуть) я увидел, как Олли положил пакет с продуктами на полку под прилавком ближайшей к выходу кассы. Через полчаса он добавил туда еще один пакет. Похоже, кроме меня его действий никто не заметил. Билли,  Аманда  и миссис Терман спали,  прижавшись  друг  к  другу,  у  опустошенной  секции колбас. Я присоединился к ним и погрузился в тревожную дремоту.
     В четыре пятнадцать по моим часам Олли меня  разбудил.  Рядом  с  ним стоял Корнелл, и глаза его блестели за стеклами очков.
     - Время, Дэвид, - сказал Олли.
     Я почувствовал, как от нервов кольнуло у меня в животе, но это быстро прошло. Я разбудил Аманду. Вопрос о том, что может произойти, когда Аманда и Стефени окажутся в одной машине, возникал у меня, но я не стал думать на эту тему: пока надо было принимать все как есть.
     Ее замечательные зеленые глаза открылись и взглянули в мои.
     - Дэвид?
     - Мы хотим сделать попытку выбраться отсюда. Ты пойдешь с нами?
     - О чем ты говоришь?
     Я начал  объяснять,  потом  разбудил  миссис  Терман,  чтобы  мне  не пришлось повторять одно и то же дважды.
     - Эта твоя теория насчет запахов, - спросила Аманда,  -  пока  просто догадка?
     - Да.
     - Для меня это не имеет значения, -  сказала  Хэтти.  Лицо  ее  стало бледным, и несмотря на то, что ей удалось  поспать,  под  глазами  темнели большие пятна. - Я готова на все, на любые шансы, только бы снова  увидеть солнце.
     "Только бы снова увидеть  солнце".  Я  вздрогнул.  Она  очень  близко угадала  центр  моих  собственных  страхов,  того  чувства  почти   полной обреченности, что охватило меня, когда я увидел,  как  щупальца  выволокли Норма через загрузочную дверь.  Сквозь  туман  солнце  казалось  маленькой серебряной монеткой, словно мы были на Венере.
     Страхи эти вызывали не чудовища, подстерегающие  нас  в  тумане.  Мой удар ломиком доказал, что они не бессмертные монстры из книг Лавкрафта,  а всего лишь органические существа с их собственными уязвимыми местами. Дело было в самом тумане, который отбирал силу и лишал воли. "Только  бы  снова увидеть солнце". Она права. Одно это стоит того, чтобы пройти через ад.
     Я улыбнулся Хэтти, и она неуверенно улыбнулась в ответ.
     - Да, - сказала Аманда. - Я тоже.
     Я начал осторожно будить Билли.

     - Я с вами, - коротко ответила миссис Репплер.
     Мы все собрались у мясного  прилавка.  Все,  кроме  Бада  Брауна.  Он поблагодарил нас за  приглашение,  но  отказался,  сказав,  что  не  может оставить магазин, потом  добавил  на  удивление  мягким  голосом,  что  не осуждает Олли за его уход.
     От белых эмалированных ящиков начало  тянуть  неприятным  сладковатым запахом, напомнившим мне случай, когда во время нашей недельной поездки на Мыс у нас испортился морозильник. Может быть, этот запах протухающего мяса и погнал мистера Маквея в команду миссис Кармоди.
     - ...искупление! Сейчас мы должны думать об искуплении!  Бог  покарал нас! Мы наказаны за то, что пытались  проникнуть  в  секреты,  запрещенные Богом  древних!  Мы  видели,  как  разверзлись  губы  земли!   Мы   видели отвратительные кошмары! Камень не спрячет от них, мертвое дерево  не  даст убежища! И как все это кончится? Что остановит это?
     - Искупление! - орал старый добрый Майрон Ляфлер.
     - Искупление... искупление... - шептали неуверенно остальные.
     - Я хочу услышать, что вы  действительно  верите!  -  кричала  миссис Кармоди. Вены вздулись у нее на шее, словно канаты. Голос ее  сел,  охрип, но все еще сохранял властную силу, и я подумал, что эту силу дал ей именно туман. Силу и способность затуманивать людям головы. Туман,  отобравший  у всех  нас  силу  солнца.  До  этого  она   оставалась   просто   несколько эксцентричной старой женщиной с антикварным магазином в городе, где  полно антикварных магазинов. Просто старая женщина с чучелами животных в дальней комнате магазина и репутацией знатока
     (ведьма... стерва...)
     народной медицины. Говорили, что  она  может  найти  воду  с  помощью яблоневого черенка, что она умеет заговаривать бородавки и  может  продать вам крем, почти полностью избавляющий от веснушек. Я даже слышал, кажется, от Билла Джости, что к миссис Кармоди можно братиться (только  тайно)  по поводу половой жизни: если, мол, в постели дела у вас  идут  не  блестяще, она, мол, даст напиток, от которого все встанет на свои места.
     - ИСКУПЛЕНИЕ! - закричали они все хором.
     -  Искупление,  верно!  -  лихорадочно  кричала  миссис  Кармоди.   - Искупление разгонит туман! Искупление  сметет  этих  чудовищных  монстров! Искупление снимет завесу тумана с наших глаз и позволит увидеть!  -  Голос ее  стал  чуть  тише.  -  А  что  есть  искупление  по  Библии?  Что  есть единственное средство, снимающее грех в глазах и разуме Божьем?
     - Кровь.
     На этот раз меня всего затрясло; еще  чуть-чуть,  и  у  меня  наверно зашевелились бы волосы. Слово это произнес мистер  Маквей.  Мясник  мистер Маквей, который резал мясо  в  Бриджтоне  еще  с  тех  пор,  когда  я  был ребенком, держащимся за  талантливую  руку  своего  отца.  Мистер  Маквей, принимающий заказы и режущий мясо в своем запачканном белом халате. Мистер Маквей, чье знакомство с ножом было долгим. И с пилой тоже. И  с  топором. Мистер Маквей, который лучше других поймет, что средство для очищения души вытекает из ран на теле.
     - Кровь... - прошептали они.
     - Папа, я боюсь, - сказал Билли, крепко сжав мою руку. Лицо его стало натянутым и бледным.
     - Олли, - сказал я, - по-моему нам пора двигаться из этого дурдома.
     - О'кей, - сказал он. - Пошли.
     Олли, Аманда, Корнелл, миссис  Терман,  миссис  Репплер,  Билли  и  я неплотной группой двинулись ко второму проходу  к  дверям.  Было  уже  без четверти пять, и туман снова начал светлеть.
     - Ты и Корнелл берите пакеты, - сказал Олли, обращаясь ко мне.
     - О'кей.
     - Я пойду первым. У "Скаута" четыре дверцы?
     - Да.
     - Отлично. Я открою дверцу водителя и заднюю с одной стороны.  Миссис Дамфрис, вы удержите Билли на руках?
     Она взяла его на руки.
     - Я не слишком тяжелый? - спросил Билли.
     - Нет, милый.
     - Хорошо.
     -  Вы  с  Билли  забирайтесь  вперед,   -   продолжал   Олли.   -   К
противоположной дверце. Миссис Терман вперед в  середину.  Ты,  Дэвид,  за
руль. А остальные...
     - Куда это вы собрались? - спросила миссис Кармоди.
     Она остановилась рядом с кассой у входа, где Олли  спрятал  продукты. Брючный костюм ее  словно  кричал  желтизной  в  полумраке.  Всклокоченные волосы дико торчали во  все  стороны,  напомнив  мне  на  мгновение  Эльэу Ланчестер в  "Невесте  Франкенштейна".  Глаза  ее  горели,  а  за  спиной, загораживая двери, стояли человек пятнадцать. И  все  они  выглядели  так, словно только что выбрались из машины,  потерпевшей  аварию,  или  увидели летающую тарелку, или на их глазах дерево вытащило из земли корни и пошло.
     Билли прижался к Аманде, уткнувшись лицом в ее щеку.
     - Мы уходим, миссис Кармоди, - сказал Олли необычайно мягким голосом. - Пожалуйста, не задерживайте нас.
     - Вы не можете уйти. Там смерть. Вы что, до сих пор не поняли?
     - Вам никто не мешал, - сказал я, - и  мы  хотели  бы,  чтобы  к  нам отнеслись так же.
     Она наклонилась и безошибочно нашла пакеты  с  продуктами,  с  самого начала, должно быть, догадываясь о наших планах. Она вытащила их с  полки, и один пакет разорвался сразу, рассыпав по полу консервные  банки.  Другой она швырнула рядом, и он лопнул от удара о пол со звуком бьющегося стекла. Газированная вода с  шипением  растеклась  во  все  стороны  и  забрызгала хромированную стенку соседней кассы.
     - Вот такие люди виновны в том, что  случилось!  -  закричала  миссис Кармоди. - Люди, которые не желают  склониться  перед  волей  Всемогущего! Грешники в гордыне, надменные и упрямые! Из их числа должна  быть  выбрана жертва! Их кровь должна принести искупление!
     Поднявшийся одобрительный ропот  будто  пришпорил  ее.  Она  впала  в неистовство и, брызжа слюной, закричала собравшимся:
     - Нам нужен мальчишка! Хватайте его! Хватайте! Нам нужен мальчишка!
     Они бросились к нам, и впереди всех с каким-то  радостным  блеском  в пустых глазах бежал Майрон Ляфлер. Мистер Маквей бежал сразу за ним.  Лицо его было неподвижно и бесстрастно.
     Аманда отшатнулась назад, еще крепче прижав к себе  Билли,  обнявшего ее за шею, и испуганно взглянула на меня.
     - Дэвид, что мне...
     - Обоих  хватайте!  -  кричала  миссис  Кармоди.  -  Девку  его  тоже хватайте!
     Будто апокалиптическое воплощение желтой и  мрачной  радости,  миссис Кармоди запрыгала на месте, все еще держа накинутую на руку сумку.
     - Хватайте мальчишку! Хватайте девку! Обоих хватайте! Хватайте  всех! Хватайте...
     Раздался короткий звук выстрела.
     Все замерли, словно балующиеся  дети  в  классе,  когда  вдруг  вошел учитель и резко хлопнул дверью. Майрон Ляфлер и мистер Маквей остановились примерно в десяти шагах от нас, и Майрон неуверенно оглянулся на  мясника. Тот не ответил на его взгляд и даже, кажется, не понял, что Ляфлер  рядом. На лице мистера Маквея застыло то самое выражение,  что  я  слишком  часто замечал у людей за последние два дня: его разум не выдержал.
     Майрон попятился, глядя  на  Олли  Викса  расширившимися  испуганными глазами, потом бросился бежать, свернул в конце прохода, поскользнулся  на банке, упал, снова вскарабкался на ноги и скрылся где-то в  дальнем  конце магазина.
     Олли замер в классической стойке для стрельбы, сжимая пистолет Аманды обеими руками. Миссис Кармоди  продолжала  стоять  у  ближайшей  к  выходу кассы, схватившись покрытыми пятнами руками за живот. Кровь  текла  у  нее между пальцами и капала на желтые брюки.
     Рот ее открылся и  закрылся.  Потом  еще  раз.  Она  пыталась  что-то сказать, и наконец ей это удалось.
     - Вы все умрете там, - произнесла она и медленно упал  вперед.  Сумка ее соскользнула с руки и ударилась о пол, рассыпав содержимое.  Завернутый в бумагу цилиндрик выскочил из сумки, прокатился по полу  и  задел  о  мой ботинок. Не задумываясь, я наклонился и поднял его. Оказалось, это начатая пачка таблеток, и я тут же выкинул ее. Я не  хотел  касаться  ничего,  что принадлежало ей.
     Конгрегация, лишенная своего центра, начала пятиться  и  распадаться. Люди расходились, не отрывая взглядов от лежащей фигуры и  расползающегося из-под нее темного пятна.
     - Ты убил ее! - крикнул кто-то  испуганно  и  зло.  Однако  никто  не сказал, что она планировала сделать то же самое с моим сыном.
     Олли все еще стоял  в  позиции  для  стрельбы,  но  теперь  губы  его задрожали. Я тронул его за плечо.
     - Олли, пойдем. И спасибо тебе.
     - Я убил ее, - хрипло произнес он. - Я в самом деле убил ее.
     - Да, - сказал я. - Именно за это я тебя  и  поблагодарил.  А  теперь пойдем.
     Мы снова двинулись к выходу. Избавленный стараниями миссис Кармоди от пакета с продуктами, я смог взять Билли на руки. У двери мы  на  мгновение остановились, и Олли сказал низким сдавленным голосом:
     - Я не стал бы в нее стрелять, Дэвид, если бы был какой-нибудь другой выход.
     - Да.
     - Ты мне веришь?
     - Да, верю.
     - Тогда идем.
     И мы вышли на улицу.